Господа офицеры и братцы матросы (служба и быт моряков русского парусного флота)

Большой проблемой в XVIII–XIX веках было и засилье в высших эшелонах флотской власти престарелых адмиралов. Давно отставшие от реалий флотской действительности, а порой и вовсе почти выжившие из ума, они, тем не менее, продолжали вмешиваться в руководство флотом, не только не помогая, а наоборот, мешая. Предельного пенсионного возраста тогда не существовало, и если в XVIII веке приходилось терпеливо ждать, пока очередной старец уйдет в мир иной, освобождая место более молодому приемнику, то в XIX веке все же нашли выход и стали спроваживать заслуженных старцев на покой в сенат и различные государственные комитеты, где вреда от них было значительно меньше.

Вот анекдот, иллюстрирующий ситуацию с засильем старцев в высших флотских органах. Император Николай Первый поинтересовался однажды у начальника Главного Морского штаба князя Меншикова:

– Знаешь ли ты, что в адмиралтейств-совете недавно почти одновременно умерли сразу его двое членов?

– Это какие же? – удивился Меншиков.

– Такой-то и такой-то! – пояснил Николай.

– Ах, эти! – махнул рукой князь. – Они, ваше величество, умерли уже давно. Сейчас их только хоронили!

Разумеется, что среди адмиралов встречались люди совершенно разные как по воспитанию, образованию, отношению к службе, так и по образу жизни. Вот пример поведения адмирала в экстремальной ситуации, когда чувство долга было выше боязни за собственную жизнь. Из воспоминаний художника-мариниста А. П. Боголюбова, служившего лейтенантом, об эпидемии холеры в Кронштадте: «Наступила холера 1846–1847 годов. Скучная была жизнь в этой нездоровой крепости, народ мер сильно, адмирал Дурасов храбро ходил по экипажам и больницам, водил меня за собою. Раз я ехал с ним на катере в Раниенбаум, на пути гребец почувствовал себя дурно. Приехав в Ковш, адмирал вышел и тотчас же велел мне отвезти больного обратно в госпиталь. По пути больного терли щетками, но с ним была сильная сухая холера, и, когда его понесли на носилках ребята, он скончался. Впечатление было неприятное, но что делать, от судьбы не убежишь… Я уже в это время был второй год в лейтенантском чине, и мне дали орден Св. Анны 3-й степени, что немало меня установило в среде товарищей. Но осенью добрый мой адмирал А. А. Дурасов вдруг захворал холерою и на вторые сутки скончался. В нем и его семье я потерял истинно добрых и почтенных людей, ибо адмиральше очень многим обязан по части светского воспитания, которому она меня выучила, часто подсмеиваясь остроумно над моими резкостями слова и действий. Они переехали в Петербург, а я серьезно захворал, что и пригвоздило меня в Кронштадте».

А вот несколько иной образ флотского вождя, сохраненный нам вице-адмиралом П. А. Даниловым в его мемуарах: «Главный командир Ревельского порта адмирал Спиридов (сын знаменитого победителя при Чесме Г. А. Спиридова – В. Ж) был человек весьма изнеженный, любил роскошь и всякий день занимался картами в большие (то есть играл по-крупному – В. Ж), а потому я не мог делать ему компанию и только был ему знаком издалека, друг у друга обедывали по зову. Жена его платила и моей жене визиты и ездила к нам без зова, а он никому из подчиненных не делал визитов, только был занят собою и ни в чем не упражнялся, кроме карт».

К сожалению, известны факты и нелицеприятного поведения некоторых из российских адмиралов. Из воспоминаний художника-мариниста лейтенанта А.П. Боголюбов: «А ловкий был человек наш морской министр (имеется в виду маркиз де Траверсе – В. Ж), я уже выше говорил, как он надувал царя на морских смотрах. То же выделывал он и на суше, когда Государь приезжал раз в зиму в Кронштадт, где ему представляли экипаж, идущий в караул по городу и крепости, а после обвозили по батареям и местам, вылощенным и вычищенным, тогда как рядом везде была мерзость и запустение. Ко дню этому, конечно, готовились целые месяцы, и из матросов комендант генерал-лейтенант делал важных солдат просто на диво. Но вот раз как-то Государь отложил свою поездку со среды на четверг.

В рапорте значился 18-й экипаж, на четверг, конечно, нельзя было показать тот же, а следовало идти в караул экипажу 3-й дивизии. Долго не думали, доложили князю о затруднении и получили приказ перешить погоны на мундирах, обменять номера киверов, офицерам эполеты. В ночь ее обделали. И все сошло как по маслу, царь благодарил. Дали полугодовое жалованье офицерам за муку четырехмесячную, а матросам по рублю». Что ж, недаром эпоха руководства российским флотом маркиза де Траверсе считается одной из самых драматических и печальных.