Господин

Как я мог в столь солидном возрасте так фантастически вляпаться? И Ева добавляла беспокойства. После ночной сцены с письмами, после нашего разговора вдвоем на верблюде я был почти уверен, что все — она моя, вопрос решен, и не о чем больше говорить. Осталось дождаться ее выздоровления, подписать вольную, принять ее в мою веру — и… Сердце сладко замирало от мысли об этом скором будущем. Конечно, дождаться, когда будут улажены все формальности, нелегко, и уж точно я вряд ли дождусь дня бракосочетания — это слишком долго. Меня всего трясло от мысли о том, что я скоро проснусь рядом с ней в одной постели. Что она будет при этом обнажена. Что еще немного — и Ева станет носить в себе моего ребенка — все эти сладкие мысли помогали мне терпеть и ждать, находясь в счастливом предвкушении. Мне уже было совершенно наплевать, была ли она чьей-либо когда-нибудь до меня. Главное — что теперь она моя, на всю оставшуюся жизнь. Я не стану расставаться с ней — буду брать ее с собой в командировки и спать с ней каждую ночь. Только с ней. Моя маленькая Ева. Мой воробышек…

И тут меня снова постигло разочарование. Она опять упрямится! Какого черта?! Совершенно непонятно… Какие-то нелепые оправдания… цену себе, что ли, набивает? Она и так уже выше некуда. Я готов чуть ли не жизнь отдать за возможность быть с ней рядом… а она что? Глупость, просто глупость!

А потом моя малышка меня удивила. Явилась ко мне прямо в спальню — я так изумился, что даже забыл спросить, зачем она пришла. Ева оказалась очень сообразительной и не стала устраивать сцен в духе "Как ты мог?! Я же верила тебе!" Зато она испугалась — и это меня отнюдь не радовало. Зато я одел ее в свою сорочку, и это очень сместило градус нашей встречи. Вожделение буквально кипело во мне, я готов был махнуть рукой на все и взять ее прямо здесь и сейчас, если бы только она хоть чуточку расслабилась. Но это был воплощенный комок напряжения, злости, страха… и мне опять пришлось ее отпустить, хотя, признаюсь, у меня в очередной раз мелькнула мысль о том, чтобы наплевать на ее мнение и решить все самому: глупая девчонка по-прежнему не понимала своего счастья… Но я все еще не мог побороть желания, чтобы она принадлежала мне добровольно.

И проститься с надеждой на это у меня не получалось: я знал, что Ева ко мне не равнодушна. Это просто смешно — обнимать во сне письма мужчины и утверждать при этом, что относишься к нему только как к другу. Я был уверен, что все ее истинные возражения сводятся к тому, что я женат. Мне же это вовсе не казалось проблемой, ведь в нашей стране это законно даже юридически. Поэтому я продолжал надеяться, что смогу победить упрямство своей возлюбленной, и мы с ней воссоединимся в законном браке.

Тем же вечером я пришел к ней на ужин.

— А зачем ты приходила ко мне сегодня утром?

— Я искала господина, — буркнула Ева.

— Зачем?

— Это уже неважно.

— И всё-таки мне интересно. Я ведь твой господин. Расскажи мне.

Она вздрогнула на словах "твой господин", и мне это было неприятно. Вовсе не страх хотел я вызывать у нее, а то самое яркое и теплое чувство, из-за которого она обняла меня при нашей первой встрече. Ева немного подумала, но потом все же выдавила:

— Я хотела предложить вам выкуп за себя.

Губы мои дрогнули против моей воли, но я удержался от смеха:

— Деньги?

Моя маленькая девочка кивнула с серьезным лицом. Тут уже я не смог не рассмеяться:

— А сколько денег ты хотела мне предложить?

Ева покраснела и нахмурилась.

— Столько, сколько вы скажете, — голос ее становился все тише и неувереннее. — Чтобы перекрыть все ваши расходы…

Это было смешно, но я, наоборот, почувствовал негодование: какова для меня цена этой женщины? Неужели она сама не понимает? После всего, что я сделал и сказал ей…

— Ты считаешь, что я слишком стар для тебя? — спросил я холодно.

— Нет… я не знаю… Дело не в этом.

— А в чем?

— Я не буду счастлива здесь. Среди чужих людей, вдали от родных и близких. Я не хочу принимать вашу веру, я не хочу делить мужа с другими женщинами, я не хочу провести остаток жизни взаперти…

В моей груди шевельнулась надежда: я очень внимательно слушал ее, ожидая, что она скажет: "Я не люблю вас", но этого не произошло. Значит, не все потеряно! Я принялся планомерно разбивать ее аргументы:

— Отсутствие у тебя здесь близких людей — вопрос времени. Ты подружишься с кем-то, твои родственники могут навещать тебя, у тебя, в конце концов, появятся дети… Веру нужно принять номинально, никто не застявляет тебя молиться целыми днями или учить наизусть священные писания. Ты будешь жить совершенно отдельно от других жен, и вообще не почувствуешь, что они есть — я тебе обещаю. И почему ты решила, что я стану держать тебя взаперти?

— А ты уверен, что когда-нибудь начнешь доверять мне настолько, чтобы выпустить одну из дома?

— Зачем тебе выходить из него одной? Ты можешь выходить со мной или охранником. Доверие тут ни при чем — это забота о твоей безопасности.