Господин

Расим продолжил обучать меня языку, он помог мне освоить множество слов из более широкого лексикона, относящегося не только к уборке и сервировке стола. Также он пытался научить меня читать, но с этим возникли серьезные трудности, так как я тяжело воспринимала их сложную письменную вязь.

В целом же жили мы довольно мирно: я хорошо выполняла свои обязанности, другие слуги (у нас была еще одна горничная — пожилая Урсун, повар Чалтын, садовник Фатем и мальчишка-разнорабочий — его все так и звали — мальчик) вели себя вежливо, но отстраненно и никто не мешал мне созерцать море в свое свободное время. Это невероятно успокаивало меня и помогало сохранять мир в душе. Но однаждый этому миру было суждено рухнуть.

В нашу с Урсун спальню рано утром неожиданно ворвался Расим. Я еще никогда не видела, чтобы он так спешил — это было не его привычное состояние. Из всей его эмоциональной речи я поняла одно: хозяин едет сюда, поохотиться. Поэтому нужно срочно вставать и приводить все в порядок.

На самом деле, мы с Урсун делали уборку во всех комнатах через день, и везде постоянно было чисто. Но раз уж хозяин едет, то, конечно, надо перемыть все еще раз, сменить занавески, постелить белье. День прошел в безумной суматохе, мы с Урсун и другими слугами метались по дому, как бешеные. Бедная женщина — я видела, что эта скачка ей уже тяжела по возрасту, и старалась сделать побольше сама.

Хозяин явился на закате. Мы все высыпали на крыльцо, я сильно волновалась: мне ведь еще ни разу не приходилось видеть своего господина. Нет, я не испытывала особенного трепета, скорее любопытство. Странно, ведь было бы логично презирать и ненавидеть его, желать ему смерти за то, что я оказалась рабыней в его доме, но я ничего подобного не чувствовала. Скорее поддавалась всеобщему волнению о том, все ли мы сделали хорошо, все ли успели, не пропустили ли чего. Я увидела, как к крыльцу подъехал черный блестящий внедорожник, с водительского места выскочил охранник, открыл заднюю дверь и…

Глава 4

Расим шагнул вперед и загородил мне своей широкой спиной в расписном жилете весь обзор. Потом он прошел вперед, но сразу вслед за этим потянулись другие слуги — я даже попыталась раздвинуть их руками, но у меня ничего не вышло… Я выскочила в сторону, свесилась за перила крыльца, чуть не вывалилась наружу, но хозяин уже поднимался по ступеням — почему-то в полном молчании — и я смогла разглядеть только богатую чалму из блестящей ткани, что проплыла над головами слуг. Потом господин нырнул в открытую дверь и исчез. Пока я пробралась в приемную, его уже и след простыл.

Ночью разразилась гроза — да такая, каких я не видала еще ни разу в жизни. Дождь лил стеной, молнии сверкали примерно раз в секунду, а грохотало так, что не было ни единой возможности заснуть. Утром я чувствовала себя не отдохнувшей, а наоборот, усталой и разбитой. У Расима, кажется, тоже выдалась не лучшая ночь: он был бледным и с темными кругами вокруг глаз. В дополнение к тому наш мажордом сильно хмурился и ворчал себе под нос что-то недовольным тоном. Я попыталась изобразить на лице вопрос: приподняла брови, округлила глаза.

— Дорога… — пробормотал он и помахал рукой.

Я поняла: дорогу размыло дождем. Теперь господин не сможет уехать. Очевидно, он собирался поохотиться совсем недолго. Оно и понятно: там у него дома гарем ждет, а тут скукота… В общем, знал бы, где упасть…

Я рассчитывала посмотреть на хозяина за завтраком, но, к моему большому удивлению, прислуживать ему за столом отправили Урсун, несмотря на то, что я чувствовала себя намного лучше нее. Наверное, это Амаль дала Расиму такие инструкции, чтобы я, не дай бог, не опозорила его перед господином. Я, конечно, не расстроилась: любопытство не настолько снедало меня, чтобы переживать по этому поводу.

Жизнь моя с приездом хозяина нисколько не изменилась: я все так же выполняла свои обязанности, тенью перемещаясь по дому, а господин целый день отсутствовал, очевидно, забавляясь убийством ни в чем не повинных зверей и птиц. Ближе к вечеру, когда я через приемную направлялась на крыльцо, чтобы подмести там, в дверь неожиданно вошел очень высокий, крепко сложенный мужчина. Он был одет в простую черную одежду: брюки со множеством карманов и футболку. У него была абсолютно лысая голова и аккуратно подстриженная бородка и усы, слегка подернутые сединой. Он был не стар, но вряд ли моложе сорока. Войдя с улицы в приемную, он стал расшнуровывать свои высокие массивные ботинки на толстой подошве, облепленной сырым песком, мелкими камушками и ракушками. Я уже решила, что это охранник нашего хозяина, как вдруг он поразил меня до глубины души, ясно и четко сказав по-английски:

— Почисти ботинки, девушка.

У меня, наверное, помутился разум от впервые за долгое время услышанной знакомой речи. Конечно, это не русский, но по сравнению с кудахтаньем, на котором все здесь разговаривают, английский показался мне родным. И обезумев от счастья, я кинулась на шею мужчине, который едва успел встать.