Господин арматор

Кроме этого упомянул и о наболевшем, посетовав, что прошлой зимой какие-то полста тысяч пудов железа едва смогли в Выборг отвезти, и обошлось вдвое дороже, чем раньше: в такие холода народ по прежним ценам, подряжаться ни в какую не хотел. А ведь есть выход, есть! Ещё в первый год, когда Выксунский завод строили, земля осенними дождями так раскисла, что лес возить невмочь стало. Но уложили дубовый брус на поперечины, да по нему пустили воза и управились вовремя. И ежели от Москвы до Смоленска подобный тракт проложить и далее на Велиж и Великие Луки, то куда как меньшими силами можно и двести тысяч пудов металла вывезти, а при нужде и хлеб в обратном направлении привезли. Кроме того, польза немалая и для казны в том видится: случись война, так из Москвы в Смоленск и Велиж будет проще пушки, картечь да ядра доставить.

А нынче самое бы время строить, по всему видно, что местами хлеб дождями пропадет, и народ голодать начнет. И будет дважды благо, если дать православным, согласно заповедям Господа нашего, в поте лица хлеб насущный заработать – на строительстве тракта работа для многих найдется. Я же, со своей стороны, готов за доставку каждого пуд металла из Москвы в Велиж по оному тракту платить по алтыну и четыре денги. Если ныне за остатком поставляемого в казну чугуна можем выделывать до ста двадцати тысяч пудов уклада в полосах и прутах, так что плата за извоз с такого количества составит шесть тысяч рублей. Коли же у Государя отпадет нужда в чугуне, что идёт с Гусевского завода, то я смогу куда больше уклада выделывать и эта сумма разом утроится!

…

На следующий день мы с утра отправились в Ярославль. Несмотря на середину лета, постоянные дожди не способствовали быстроте передвижения, так что до места мы добрались лишь в четверг. Четыре дня я потратил на ревизию складов, попутно ожидая возвращения своих людей посланных в Кострому, снабженных копией государевой грамоты, разрешавшей мне набор "людей сведущих в корабельном строении". Чтобы не было никакой задержки делу, я ещё в Москве позаботился заготовить пять дюжин листов с заранее написанным текстом ряда, где оставалось проставить только имя работника. Скупиться не стал, положив простым корабельным плотникам по четыре денги с полушкой в день, а мастерам, имеющим опыт строительства судов по три алтына и две денги! За вычетом нерабочих дней в итоге выходило за год по пять и двадцать пять рублей соответственно.

В самом Ярославле удалось сманить троих мастеров, да несколько дюжин плотников, работавших на них. Естественно опыта строительства морских судов у них не было, как впрочем, и навыков работы на токарном станке или лесопилке, но время есть: до следующего лета успеют научиться. Я ещё из Москвы отправил гонца в Выксу, с указанием прислать по зимнику в Холмогоры три старых станка из числа первых моделей, которые были ещё с деревянной рамой и минимумом железных деталей. Впрочем, в этом есть и плюс – опытному плотнику отремонтировать или даже построить такой агрегат, имея под рукой образец, задача вполне посильная. Ныне на Выксе в наличии нормальные токарные станки с чугунными рамами, даже те, что по дереву и эти более не нужны, а точить блоки ещё сгодятся.

Кроме них заказал три дюжины комплектов плотницкого инструмента, а также велел прислать троих мужиков, освоивших работу с токарными станками и лесопилками, в качестве учителей. Пилы для лесопилок были на ярославском складе, продали лишь один комплект в качестве запасного к лесопилке, купленной местным корабельным мастером, который, как не сложно догадаться, оказался в числе тех, кто не заинтересовался, моими, весьма выгодными, условиями найма. Оно и понятно: с начала весны его артель построила вдвое больше чем все конкуренты вместе взятые.

В понедельник вернулись мои люди с нанятыми в Кострому мастерами и плотниками, так что на следующий день, наняв несколько подвод, мы из Ярославля отправились в Вологду, куда прибыли только двадцать третьего июля. На следующий день мы купили довольно крупное плоскодонное судно, которое местные именуют "насадом" и небольшой струг и в тот же день, закупив хлеба, масла и прочего провианта отплыли в Холмогоры. На тяжело груженом насаде шли без спешки, а я на струге с бойцами ушел вперёд, и хотя по дороге мы были заняты промерами глубин, тем не менее, добрались до Холмогор уже через три недели, двенадцатого августа, преодолев более тысячи ста восьмидесяти верст.