Господин Ганджубас

— Когда мы отправимся на Хайберский проход?

— Я поеду сразу. И почту за честь принять тебя через неделю или две. Пожалуйста, передай деньги моему другу в МККБ. Сумму оставляю на твое усмотрение. А перед тем как уедешь, оставь мне, пожалуйста, свою фотографию на паспорт. Сфотографируйся в рубашке с открытым воротом, без пиджака или галстука. Станешь членом моего племени, африди. Именно это будет написано у тебя в паспорте.

Хоббс возненавидел Карачи и тяготился должностью попечителя. И хотя его вдохновляла идея насчет паспортов и женитьбы на гонконгских шлюхах, он больше склонялся к возвращению в Европу.

А мне не давала покоя телефонная система ПУЛА, увы, ставшая небезопасной. Я мечтал о чем-то похожем. Она могла базироваться в любой стране, где хорошие телефонные линии. Я бы вручал всем деловым партнерам один телефон — номер доверенного лица, готового в любой момент переключить звонок на меня, где бы я ни оказался. Чем плохо: ты всегда на связи, но лишь один человек знает, где ты находишься. Ты контролируешь собеседника, и ниже вероятность, что накроют.

Я спросил Хоббса, где бы тот хотел осесть. Оказалось, в Амстердаме. Через неделю Хоббс въехал в квартиру с двумя отдельными телефонными линиями и необходимым оборудованием. Через две недели голландская полиция установила на телефоны жучки, но мы этого не знали. Это теперь я понимаю, что сводить все звонки в одно место — ошибка. Если копы прослушивают линию, информация течет к ним рекой.

А тогда я преспокойно полетел в Гонконг, забрал деньги у жены Джерри, Уивонны, передал их другу Малика в МККБ и возвратился в Карачи. Малик вручил мне пакистанский паспорт с непроизносимым именем и моей фотографией. Рейсом ПМА мы вылетели в Исламабад, где нас встретили и отвезли в отель «Флэшменз», в Равалпинди. Я облачился в одежды племени африди и выкурил забойный косяк. В Пограничной провинции обитают разные люди. Ни светлые волосы, ни голубые глаза здесь не редкость. Если правильно одеться, подзагореть, накуриться и не говорить ни слова, запросто сойдешь за местного.

За нами приехала уже другая машина. Спустя несколько часов пути через СЗПП мы прибыли в Пешавар и остановились выпить чаю в центре базара, где торговали оружием, а сверх того чинили кассетные магнитофоны и кондиционеры. К нам подошли двое торговцев, поздоровались с Маликом за руку. Направляясь на северо-запад к Хайберскому проходу, мы проехали через Ланди-котал и свернули с так называемого шоссе на проселок. На примитивном пограничном посту нас остановил полицейский, изучил паспорта. Мы не обменялись ни словом. В сотне ярдов находился еще один пограничный пост. Здесь заправляли дикие, вооруженные до зубов африди. Они все знали Малика. Мы пересели в джип и помчались по горной дороге.

— Мы в Афганистане? — я спросил Малика.

— Если верить атласам из лондонских книжных магазинов, то да. На самом деле границы не существует. Она есть только в умах людей Запада. Африди веками жили в этих горах. Горы принадлежат им. Они не знают ничего о странах и границах. Запад дал им много разных имен: индусы, афганцы, пакистанцы и даже британцы. Но для них это пустой звук. Они всегда были африди. Мы африди по обе стороны гор, которые ты называешь афганско-пакистанской границей.

В меньшей из двух комнат большого деревянного форта, в который меня отвели, лежали восемь тысяч полукилограммовых кусков гашиша, источавших прекрасный, теплый аромат. Они охлаждались. Кальян наполнили гашишем и в соответствии с законами гостеприимства предложили мне.

Это была формальная процедура. Косяк в Равалпинди, величие гор, большая высота, культурный шок, обратный феномен Клинтона (вдыхание паров из посудины) — после всего я накурился бы с чего угодно. Тем не менее оставался шанс накуриться еще больше и даже оценить вкус. Я сделал пару затяжек. Вставило еще сильней, и вкус понравился. Все смотрели на меня. Что сказать? Что гашиш фантастический? Или неплохой? Признать, что он стоит каждого цента из двух миллионов долларов? Или заявить, что это верблюжье дерьмо? Я достал упаковку бумажек «Ризла» и попросил, немного гашиша, чтобы скрутить косяк. Объяснил, что привык курить таким способом, так мне проще оценить качество. Я выкурил косяк и протянул Малику свою руку.

— Ты доволен, Д. Г. Маркс?

— Очень.

В мою честь забили барашка. На первое подали куски бараньих почек, обжаренных в жиру, на второе — жареную баранину, на третье — тарелку бараньего жира. Все это мы залили пакистанской кока-колой.

На обратном пути я спросил Малика, знают ли африди, что на Западе гашиш запрещен.

— Они бы не поняли вопроса. Они занимаются благородным делом. Здесь признают закон природы — не закон богачей. Под законом природы я подразумеваю не закон джунглей, но что-то вроде ваших десяти заповедей.

— А если бы сюда явились представители табачных компаний — «Джон Плейер» или «Филип Моррис» — и сказали, что впредь свой товар вы должны продавать им?