Господин канонир (СИ)

— Теперь-то ясно, почему мне всю ночь снились русалки, — пробормотал Габерон, уныло разглядывая обстановку, — Работа Корди, конечно же. Больше некому. Клянусь своей деревянной ногой, когда-нибудь ей хорошо влетит за подобные фокусы. А деревянная нога, кажется, появится у меня в самом скором времени…

Но ворчал он недолго. Свежий воздух, бьющий из иллюминатора, обладал, как выяснилось, отличным тонизирующим эффектом и был прекрасным средством от хандры любого рода. Габерон хлебнул его достаточно много, чтобы уже через минуту начать насвистывать нехитрый мотив старой матросской песенки «Моя милая касаточка».

Не удержавшись, он высунул голову в иллюминатор. Снаружи царило утро, еще достаточно ранее, чтобы освежать легким дуновением ветра, но достаточно позднее, чтобы в любой миг превратиться в полдень. Солнце успело вскарабкаться высоко вверх, кокетливо укутаться в белоснежную, сотканную из легких перистых облаков, шаль, и теперь заливало толстую шкуру «Воблы» теплым и желтым, как расплавленное масло, светом.

Тяжелой «Вобле» не было нужды карабкаться так высоко. Она неспешно шла сквозь россыпи кучевых облаков, бесцеремонно отодвигая их боком. В облаках резвились игривые анчоусы, то собираясь в небольшие стайки, то прыская в разные стороны.

— Беззаботные рыбешки, — вздохнул Габерон, закрывая иллюминатор, — Пляшете средь облаков и горя не знаете…

Судя по форме облаков, «Вобла» шла не выше трех тысяч футов. То-то по каютам шныряют карпы… Еще вчера вечером баркентина барражировала на отметке в десять тысяч. Значит, ночью «Малефакс» сменил эшелон. И правильно сделал. В этих краях дневные пассаты изменчивы и капризны, как нрав красавицы столичного острова. Днем они ревут в высоте, как голодные демоны, зато к темноте стихают и едва шепчут. В такие моменты лучший способ сохранить скорость — снизиться до предельно малых высот, где ветра не отличаются буйным нравом и скоростью, зато постоянны и стабильны. Идя в их неспешном течении, корабль может сделать за ночь добрых восемьдесят миль, а если еще и нащупать хорошую струю…

Грамотный навигатор знает, когда надо менять высоту, когда кораблю лучше держаться стремительных высоких течений, таких как Дрычунчик и Щучий хвост, а когда — снизиться и ползти над самым Маревом, ловя малейшие дуновения ветра. Габерон прикинул, что баркентина сейчас делает верных десять узлов и постепенно набирает высоту, пытаясь нащупать более основательные и сильные течения.

Что ж, каждому свое. Дело канонира — заниматься пушками, а не ловить по небу сквозняки. Для этой работы существует корабельный гомункул. Правда, есть вещи, еще более важные, чем пушки…

Все еще продолжая насвистывать, Габерон принялся за утренний туалет.

Добрую половину его по-офицерски просторной каюты занимали столы и трюмо, вся поверхность которых была завалена самыми разными приспособлениями для поддержания внешности в надлежащем состоянии — щетками с короткой и длинной щетиной, массажными губками, питательными компрессами, склянками с декоктами, настоями и притирками, баночками увлажняющих кремов, очищающих снадобий и ароматических солей…

Габерон с облегчением убедился в том, что вторжение карпа не причинило его арсеналу заметного ущерба, разве что платяная щетка лишилась половины щетины, а один из шелковых платков — его драгоценных шелковых платков, которые он купил на Чжунхуа! — пропах рыбой настолько, что годился разве что для оберточной бумаги. Страдальчески поморщившись, Габерон принялся приводить себя в порядок.

Вымыл с питательным бальзамом лицо, разглаживая кожу, чтоб не образовалось морщин. Аккуратно выдернул специальным серебряным пинцетом несколько лишних волосков в углах бровей. Добрых пять минут ожесточенно чистил зубы, с удовольствием отплевываясь в иллюминатор, после чего прополоскал горло мятной настойкой. Под конец он вооружился бритвой, заточенной лучше пиратского ножа и, высунув язык, принялся подбривать бороду, добиваясь полной симметрии и идеальных форм. К тому моменту, когда дело дошло до увлажняющего крема и очищающего скраба, он уже ощущал себя воодушевленным и полным сил. Сложнее всего было с волосами. Габерону потребовалось много времени и сил, чтоб уложить их правильным образом, с небрежностью, градус которой был высчитан куда точнее, чем «Малефакс» высчитывал курс корабля по навигационным картам.

Не менее важным делом был выбор утреннего туалета. В каюте Габерона располагалось шесть шкафов, и все они были забиты вещами, сшитыми в свое время лучшими портными Унии и ее цивилизованных окрестностей. Этих вещей хватило бы, чтоб облачить команду небольшой шхуны, но Габерон не спешил делать выбор.