Софья и правда сидела у кромки воды. В волосы её была вплетена ромашка, а несколько других цветков она держала в руках, отрывая от каждого по лепестку. Они белыми слезами падали на юбку чёрного траурного платья, совершенно не отражавшего состояния его хозяйки.
Алексей подошёл к ней со спины, закрыл Софье глаза ладонью, и от этого прикосновения словно ток пробежал по пальцам. Она невольно вскрикнула, но не вырвалась из объятий, а, рассмеявшись, спросила:
— Это вы?
— Неужели вы ждёте кого-то другого? — шутливо возмутился Якунин. — Однако я отвлёк вас. Что вы делали?
— Вы правда думаете, что можете отвлечь меня?
Он улыбнулся. Наконец отпустив её из своих объятий, Алексей сел рядом, прямо на траву. Софья тихо сказала, стыдливо потупив взгляд:
— Я гадала по цветам. Спрашивала о любви.
— И что же они говорят?
— Вы знаете, — губы её тронула лукаво-печальная полуулыбка, — цветы не люди: они никогда не врут.