Господин моих кошмаров

Марья Иванна — моя соседка. Бесценный и почти реликтовый образец классической советской бабушки, бессменного обитателя лавочки у подъезда. Марья Иванна, по моим наблюдениям, родилась едва ли не в Российской империи и все остальное время трудилась на благо КГБ. Но пенсия подкралась незаметно, а потребность усложнять людям жизнь осталась. Поэтому от этой деятельной старушки страдали все, от жэка до ни в чем не виноватых жителей подъезда. Труднее всего приходилось ее соседям по лестничной клетке. А ими были я и дворник Виталик. Но если бессменно фиолетовый товарищ на бабушку плевать хотел, что не скрывая демонстрировал, то мне приходилось проявлять вежливость.

Итак, по данным Марьи Иванны, полученным из дверного глазка, я — распущенная алкоголичка и сектантка. А сатанинская музыка — это, по-видимому, «Раммштайн» и старина Мерилин Мэнсон, которых я в последнее время слушала по ночам, понадеявшись на звукоизоляцию. Но увы, куда там новым технологиям против бабушки с граненым стаканом, приставленным к стене!

— Мам, пап, вы же знаете нашу соседку, — рассмеялась я, с легким укором глядя на родителей. — Если ей верить, то мои первые отношения случились еще в шестом классе с ботаником Вовкой, вместе с которым мы мучали у меня дома английский.

Вспомнив тот случай, мама с папой расслабились и тоже рассмеялись.

Мы еще немного поболтали о моем детстве, я увлеченно порасспрашивала маму о том, как поживает мой маленький братик в ее животике. Родительница цвела, гладила уже округлившееся пузико и рвалась показать фото и видео с узи.

Остальной вечер прошел тихо, мирно и очень по-домашнему, но уже перед сном в дверь моей комнаты постучали.

Надо признать, первое, что я сделала, — проверила, не сплю ли. Но с руками все было хорошо, да и папа почти сразу подал голос.

— Дочка, не спишь еще?

— Нет пока, — я удивленно посмотрела на него, приоткрывая дверь. — А что такое?

— Можно? — он кивнул на мою комнату. — Негоже на пороге маяться.

М-м-м… неужели сюрпризы не закончились?

Я без лишних вопросов пропустила отца внутрь и, закутавшись в большой махровый халат, села на край постели.

— Не буду ходить вокруг да около, — сразу приступил к делу папа. — Мне Мишка кое-что рассказывал. И не хмурься ты так, вариантов у пацана не было, я его хорошо прижал. В общем, не буду лезть к тебе в душу, раз сама рассказывать не хочешь, но считаю нужным объяснить одно. Ты — наша дочь. Первая, любимая, драгоценная. И то, что вскоре появится второй ребенок, не делает тебя менее дорогой и любимой. Понимаешь? И не стоит прятать от нас свои проблемы.

Я сидела, в немом изумлении глядя на отца широко раскрытыми глазами.

А он, явно ощущая себя не в своей тарелке, немного неловко обнял меня, погладил по волосам и тихо продолжил:

— Прости маму. Она тоже очень тебя любит, но сейчас сосредоточена на себе.

— Ее можно понять, — я повела плечами и ткнулась носом отцу в шею. К глазам медленно, но верно подступали слезы.

— Можно, — согласился папа. — В общем, Мила, я к чему. Мы — в любом случае твоя стена. Слышишь? Ты не одна.

— Слышу, — уже откровенно всхлипнула я и расплакалась, ощущая, как вместе со слезами из души вымывается колоссальное напряжение, накопившееся там за последнее время.

Некоторое время мы просидели вот так. Папа терпеливо пережидал, пока я закончу слезоразлив в ворот его рубашки, и поглаживал по спине. А я… я рассказывала. Разумеется, не обо всем. Но про то, что уволили, про недавнее расставание с молодым человеком и про плохие сны — рассказала. Оказывается, мне очень не хватало возможности выплакаться и высказаться.

Когда-то мы с папой были очень близки, но с годами, расстояниями, новыми друзьями и интересами это чувство притупилось. Но сейчас… сейчас я в полной мере ощутила, как это хорошо, когда можно почувствовать себя маленькой девочкой и на мгновение поверить, что папа решит все проблемы и ото всех защитит.

И засыпалось мне после этого легко и свободно.

Сон. Мой сон.

Стоило закрыть глаза, как из тьмы начали проступать уже знакомые стены моей квартиры.

Было темно, лишь желтый свет ночника дрожал на обоях.

Я постояла, покачавшись с пятки на носок, и, немного подумав, залезла на высокое кресло у окна. Вид ночного города завораживал и успокаивал… каким бы этот город ни был, настоящим или иллюзорным.

Мне было тихо. Тихо и спокойно. Я ничего не боялась.

Повинуясь легкому движению руки, на подоконнике появилась чашка крепкого чая. Я наклонилась и с наслаждением вдохнула аромат молочного улуна. Шикарный чай. Дорогой, качественный и ранее доступный мне только по праздникам в подарок для себя же любимой. Вот она, польза снов! Можно представить все что угодно.

Еще одна ленивая мысль, и рядом с чашкой появилась вазочка с шоколадными конфетами.

Я сидела, болтала ногой, периодически касаясь кончиками пальцев холодного металла, сжимала в руках горячую в контраст ему кружку и наслаждалась.

А еще — ждала гостей.

В центре комнаты закрутился вихрь фиолетовых искр; они не торопясь сложились в контуры двери. Я усмехнулась и, дождавшись вежливого стука, пригласила:

— Войдите!