Господин Розочка возвращается

Мориц насторожился. Это чувство было ему откуда-то знакомо. Он уже испытывал его однажды. Кривые переулки, серые дома, тусклый свет… Ну конечно! Он вдруг понял, что перед ним за улица. Это же Серое Предместье.

Мориц опустил подзорную трубу. Как-то раз они ездили туда с господином Розочкой. В тот день было уже темно, поэтому Мориц опознал Серое Предместье не сразу. Он вспомнил, что и тогда испытывал это горестное чувство безысходности и лучше ему стало только после чудодейственного мороженого Пиппы Корнелиус. Но даже после мороженого он был безумно рад, когда они с господином Розочкой снова сели в автобус и Тимот на головокружительной скорости увёз их оттуда.

Почему же он снова видит эти печальные улицы? Он опять приставил к глазу подзорную трубу, но теперь видел лишь серый туман. Через некоторое время исчез и туман, и перед Морицем снова возник его письменный стол. Мориц похлопал по трубе, но картинка так и не вернулась.

За ужином Мориц был так тих, что папа встревоженно спросил его, всё ли в порядке.

— Может, у тебя неприятности в школе? Опять донимает этот Штефан Рабентраут?

Мориц только пробормотал: «Всё хорошо» — и продолжил рассеянно жевать.

И даже когда Тим крикнул: «Игать, Мои-и-и?» — он почти не отреагировал. А ведь Мориц очень любил младшего брата, который называл его теперь «Мои-и-и» и звонко смеялся, когда его щекотали…

После ужина мама предложила сыграть партию в «Баррикады», но Мориц сказал, что очень устал, и сразу ушёл к себе в комнату.

Наконец-то он лёг в постель. И вот теперь лежал и не мог заснуть. Каким образом Серое Предместье попало в его подзорную трубу? А вдруг оно всё ещё там?

Мориц встал и принялся ходить по тёмной комнате. Он наступил на кубик лего и чуть не вскрикнул от боли. Снова взял подзорную трубу и посмотрел в неё. Переулок опять был на месте, только теперь он лежал во тьме и казался ещё более зловещим. Тут Мориц заметил движение. И прежде чем картин ка снова потемнела и переулок погрузился в туман, Мориц от ужаса чуть не выронил под зорную трубу из рук.

Он увидел бредущего по улице старого человека, закутанного в лохмотья. Передвижение явно давалось ему с трудом. Он хромал, испуганно оглядывался и жался к домам. Он подходил всё ближе и ближе, так что Мориц смог разглядеть его измождённое лицо и беззубый рот. Потом он остановился. И поднял глаза. И помахал Морицу.

Морицу страшно

В эту ночь Мориц спал на редкость плохо. Он ворочался с боку на бок, то и дело просыпался, а когда опять засыпал, ему снились кошмары, в которых он в одиночестве плутал по Серому Предместью, убегая от старика с измождённым лицом. Когда утром зазвонил будильник, Мориц чувствовал себя вообще неотдохнувшим. Он плескал себе в лицо холодную воду до тех пор, пока глаза не перестали слипаться и гореть от недосыпа, а потом прокрался на кухню, где не съел и половины тарелки с хлопьями.

— Что-то ты совсем бледный, — заметила мама. — А ведь вчера так рано ушёл спать.

— Не мог уснуть, — сказал Мориц, и это была правда, хотя и не вся. Мама и папа ничего не знали про Серое Предместье, и о своей давней поездке туда с господином Розочкой он родителям не рассказывал. А то бы они опять решили, что у него просто разыгралась фантазия.

То же самое они думали и про господина Розочку с его историями. До того самого дня, когда он сделал из маминого начальника приятного человека. С тех пор мама и папа больше к господину Розочке не придирались.

Пока Мориц шёл в школу, вдыхая резкий холодный воздух, в голове его немного прояснилось. Было ещё темно, и под ногами скрипел свежий снег. Может, удастся сегодня покататься на санках с Лили и Оле. В городском парке есть довольно крутой холм, и после обеда там можно встретить половину школы.

Ко второму уроку Мориц поборол сонливость и даже осилил диктант. «Чего нельзя сказать про Штефана Рабентраута», — злорадно подумал он, увидев, как его школьный противник безуспешно пытается списать у соседа по парте. Между Морицем и Рабентраутом в последнее время установилось нечто вроде перемирия. Но Мориц знал, что мир может быть нарушен, как только Штефан найдёт себе нового сообщника. Сейчас он тише воды и ниже травы лишь потому, что родители запретили ему водиться с Мартином Ховилером.

В полдень опять пошёл снег. Он падал густыми хлопьями.

— На санках кататься пойдём? — спросил Мориц Лили и Оле на школьном дворе.

— С удовольствием, — сказала Лили. — Но не раньше четырёх. Мама сказала, что сегодня я должна зубрить математику.

— Тогда в четыре на горке, — сказал Мориц. — И не забудь свои гоночные санки, Оле!

— А то! — ответил Оле. Он получил их в подарок на Рождество и чуть не лопался от гордости.

Автомобили ехали сквозь снегопад медленно и с включёнными фарами. Было сумеречно, как будто вечер уже наступил. Мориц торопился домой. Тим был ещё у няни, а папа — у своего ученика по фортепиано. Морицу предстояло разогреть обед в микроволновке, а потом сесть за домашнее задание.