Господин судебный пристав

– О Господи, я готова, я должна выстрелить и убить его! Но… но я не могу этого сделать! Я не могу выстрелить в него, Господи! Я не могу нажать на курок!

Маргарита снова взяла в руки винтовку и взглянула в прицел. С гордо поднятой головой Кузьма стоял во весь рост в мундире судебного пристава. Он смотрел на неё и с улыбкой ждал в свою грудь пулю. Он не боялся умереть, он презирал смерть, он был выше ее и своей неизбежной участи! Сейчас он выглядел как бог, как человек, который знал свою судьбу и потому был уверен, что она не выстрелит!

«О Боже, я не могу нажать на курок, – с отчаянием думала Маргарита, видя его мужественное красивое лицо и смеющиеся глаза. – Я люблю… я больше жизни люблю его! Я… я…»

Она уронила винтовку на снег, а сама сползла в яму и горькими рыданиями дала выход рвущимся наружу чувствам, отчаянию и бесконечному, ничем неутолимому горю…

Эпилог

Последнюю ночь перед отъездом Бурматова из Харбина Малов провёл в его гостиничном номере. Митрофан чуть ли не насильно увёз его и Алсу прямо из дома, несмотря на поздний час.

– Ну что, входите, мои дорогие и любимые! – воскликнул Митрофан, впуская Кузьму и Алсу. – Будем прощаться и, наверное, навсегда! Я вот всё думаю-думаю и всё больше убеждаюсь, что ты зря отказался от поездки со мной, Кузьма Прохорович.

– Всё, хватит, не говори больше об этом, – поморщился Кузьма. – Ещё слово об этом вякнешь, мы с Алсу будем вынуждены тебя покинуть!

– Размечтался! – расхохотался Митрофан. – Ты что, считаешь себя дома в этом грязном азиатском Харбине? А я вот уезжаю, не могу больше здесь… Поеду в Перу или в Мексику!

– Почему именно туда? – удивился Кузьма. – Ещё пару дней назад ты в Европу собирался.

– Нет, туда я не поеду, передумал, – перестав смеяться, вздохнул Митрофан. – Там разруха послевоенная и житье не лучше, чем здесь. Теперь моя мечта – Южная Америка, и завтра с утра я туда поеду!

Бурматов пригласил гостей к столу и самодовольно улыбнулся.

– Хочу кутнуть напоследок, друзья мои! – сказал он тоном гостеприимного хозяина. – Хочу, чтобы вы на всю жизнь запомнили этот прощальный ужин! В голодной России, куда вы возымели непонятное мне желание вернуться, такие деликатесы будете только вспоминать и облизываться!

– Ты что, опять за своё? – нахмурился Кузьма. – У тебя своя дорога, у нас своя. Я готов голодать, жить в нищите, но только в России! Ты другого склада, господин Бурматов, и тебе не понять, как может быть дорога человеку его родина! Я всего лишь три года провёл здесь, в Харбине, но… У меня такое ощущение, что я не прожил их, а провёл в коме!

– Значит, вы прямо отсюда в Петроград собираетесь? – откупорив бутылку шампанского, стал разливать искрящийся напиток Митрофан. – Решение мудрое… Там осядете, приживётесь и жизнь новую начнёте…

– Я именно так и собираюсь поступить, – усмехнулся Кузьма. – А вот ты чем собираешься на чужбине заниматься?

– Пока ничем, никаких мыслей, – развёл руками Бурматов. – Куплю огромный дом на побережье океана, найму десяток слуг и буду жить в своё удовольствие!

– И в карты играть не будешь? – усомнился Кузьма.

– Ни в коем случае, зарок даю! – замотал головой Митрофан. – Всё, я больше ни в какие азартные игры не играю! Ну разве что с соседями в дурачка перекинусь, если хорошие и порядочные попадутся!

Они до полуночи пили вино, ели и разговаривали, стараясь запомнить друг друга на всю оставшуюся жизнь.

– А я навсегда запомнил наше бегство из России, – вздохнул Бурматов, закуривая. – Больше суток эта сучка Шмель нас в страхе держала. Думал, всё, перестреляет она нас, как цыплят, но… до сегодняшнего дня так и не пойму, почему она отпустила нас.

– Я тоже часто вспоминаю и тоже не пойму, – признался Кузьма. – То, что это была вдруг ожившая Маргарита, я не сомневаюсь! И то, что она явилась убить нас с тобой – не сомневаюсь тоже. Но вот почему она не сделала этого?

– Ты её своей зелёной формой «убил»! – рассмеялся Митрофан. – Видел бы ты себя со стороны! Не только у неё, ни у кого другого бы в мире не поднялась рука на такого красавца! Скажи, а почему ты так поступил? Для чего напялил на себя эту форму, которую…

– Эта форма спасла мне жизнь, так я думаю, – вздохнул Кузьма. – А шубу я снял не потому, чтобы красоваться перед кем-то. Я просто хотел умереть судебным приставом и был бы счастлив, если бы Маргарита помогла мне в этом!

Алсу ушла, чтобы прилечь, а мужчины выпили ещё вина и закурили.

– А если честно, то я и сам не знаю, почему мундир на себя надел, – вздохнул Кузьма, растворяясь в воспоминаниях. – Всю ночь я тогда не спал, мучился, а утром… Я не мог отделаться от предчувствия, что умру днём, и хотел погибнуть в дорогой моему сердцу одежде!