Господин Вечности (СИ)

   Сел на стул. Сбросил на пол ноты. Откинул крышку. Неуверенно прикоснулся к чёрно-белым клавишам. Прозвучали первые, робкие ноты. Тишина, звенящая под потолком не затихшими звуками, заставившими тени замолчать. И под руками начала рождаться мелодия. Всё уверенней с каждым мгновением я погружался в музыку с головой, без остатка, выворачивая себя наизнанку! Сбрасывая с пальцев всю эту адскую муку, пытку души, зашедшейся в беззвучном крике, я играл, отдавая себя без остатка...

   Не знаю, сколько это длилось. Может, полчаса, а может и все три.

   Когда на душе стало легче, пальцы в суставах болели с непривычки. И устал до сбившегося дыхания, выложившись полностью.

   Закрыв крышку, я откинулся на спинку стула. Тихо. Внутри, снаружи. Пусто. И это хорошо. Можно вернуться к себе и уснуть. Как же я устал.

   -- Я тебя здесь никогда раньше не видел.

   Чужой голос заставил меня вздрогнуть. Оглянувшись, я приметил подпирающего стену у "служебного" входя на сцену мужчину. Хотя, скорее уж парня. Лет тридцати с мелочью. Слишком молод, и обстановка не официальна, чтобы я к нему на "вы" обращался.

   -- И больше не увидишь, -- устало ответил я, поднимаясь на ноги.

   -- Что ты играл? -- не пожелал оставить меня в покое этот человек. -- Я никогда такого не слышал.

   -- Ничего, -- попытался отмахнуться. -- Сбросил мелодию с пальцев и уже позабыл.

   -- Паренёк, ты весьма халатно относишься к своему таланту.

   Вот же вцепился как клещ!

   -- Увы мне, -- безразлично отозвался я, спускаясь со сцены и собираясь уйти.

   -- Постой!..

   Остановившись, я дождался, пока он спустится ко мне.

   -- Откуда ты такой взялся, студент? Первокурсник? Я здесь заведую всем, связанным с музыкой, хотел бы пригласить тебя к нам. Не понимаю, почему ты до сих пор не пришёл. Такой талант...

   -- И что? -- перебил я. -- Музыка -- моё увлечение, не больше. Для души. Исключительно для моей души. Да, я обучен профессионалами, даже не отрицаю наличия какого-то таланта. Но это не значит ровным счётом ничего. Мой путь предопределён с момента рождения. И музыка в нём призвана лишь помочь мне не сойти с ума.

   Отвернувшись, я вышел, печатая шаг. Для кого всё это было сказано? Неужто для этого музыканта? Нет, сомневаюсь. Ты сказал это самому себе, Крылатый. И только себе.

   -- Ты ведь тот гитарист, который играет на крышах ночами, -- прозвучало мне в след.

   Лишь на мгновенье запнувшись, я не стал оборачиваться и замедлять шаг.

   Небо, как же я хочу спать...

   Утром воскресного дня Шон толкнул меня в плечо, разбудив на час позже обычного. Сегодня и завтрак в две смены -- для встающих рано по привычке, и для отсыпающихся сов вроде меня. Под понукания тошнотворно сверхвнимательного брата, я пополз завтракать.

   К такому Шону я не привык. Такого Шона я даже опасался. Обычная маска недалёкого мордоворота с дурацкими шутками, после всего, что случилось последнее время, медленно, но верно облупилась с лица моего старшего брата. И всё чаще показывался настоящий лик будущего императора. Но чему я удивляюсь? Моя маска шкодливого ребёнка тоже куда-то подевалась. Точнее -- видоизменилась. Немного.

   После завтрака мы с Маньяками зашли за Ваном и Вэнди, вытащили их гулять по берегу.

   Пока мы были в медчасти, я заглянул в палату к питерцу, где как раз обретались Стас и Женя с Ренатом. Сумел достоверно изобразить сочувствие с участием. Хотя на самом деле чувствовал только тошноту и усталость. Даже не стал выяснять, что на самом деле случилось. И едва сдержал смех, вспомнив, как быстро и легко умеет Денис клеить прозвища и какие именно есть у двоих тут находящихся. Сбежал, не задерживаясь.

   Сейчас я брёл позади всех. И это учитывая, что Ван изрядно хромал, так что плелись мы со скоростью неторопливо ползущей улитки.

   -- Что с тобой? -- Шон, отстав от остальных, поравнялся со мной.

   Непонимающе взглянув на него, я спросил:

   -- Что ты хочешь от меня услышать?

   -- Правду, -- потребовал брат.

   Некоторое время я шёл молча, глядя под ноги. Ответил:

   -- Я не знаю. Не знаю. Но мне очень погано.

   -- По тебе заметно, -- заверил тёмный братец. -- К врачу, я так полагаю, ты не хочешь?

   -- А что, должен?

   -- Нет, не должен, -- ответил Шон. -- Отлежись хотя бы. Выспаться для разнообразия ты же можешь?

   -- Хорошо. Но только потому, что сил и желания с тобой спорить у меня нет, а ты всё равно не отвалишь, -- вымученно улыбнулся брату я.

   Он только хмуро покосился на меня и кивнул в ответ.

   День прошёл как в тумане. Отговорившись усталостью, я попытался остаться один. Братья как-то странно переглянулись, Шон едва заметно кивнул и не внял моей просьбе. На весь оставшийся день он практически превратился в мою тень. И наличие вполне материального брата заставляло меня не обращать внимание на нереальных людей, тёмных и светлых, появлявшихся периодически из теней и света.

   После обеда куда-то испарились Маньяки. К вечеру Вану стало нехорошо. Светлый опять очень сдержанно кашлял, утирая кровь с губ, и мотало из стороны в сторону его отчаянно. Поскольку Маньяков след простыл, а Шон не решился отправлять Вана в медчасть одного, я, наконец, остался в одиночестве.