Господин вечности

   Следующая картинка изображала Араниса, старшего брата дедушки.

   -- Вылитый Шон, -- хмыкнул стоящий рядом Ван.

   Парню на картине было лет двадцать. И он очень сильно напоминал моего старшего братишку. Такой же здоровый, бесшабашный разгильдяй. Только выражение лица как у папы -- эту задорную, шкодливую улыбочку я узнаю из тысячи похожих. Ваше Величество, мы точно родственники.

   Третья картина... Ой, ё... я теперь понимаю, почему дед всегда молчал о своей сестре. Я бы тоже не смог говорить, потеряв настолько близкое существо. Дарий и Дарина. Двойняшки. Здесь им было лет по шестнадцать. Уникально похожие и очень разные. Дедушка -- тёмный. А его двойняшка... светлая.

   -- Маньяки, -- произнёс я, не глядя на них. -- Ни слова деду о смерти Дарины.

   -- Поняли, не дураки, -- отозвались двойняшки.

   Они это должны понять как никто другой. Это у людей... да бывает и у других рас, что брат идёт на брата, близнецы отказываются от родства, ненавидят друг друга. Но у нас и так чрезвычайно редко рождаются близнецы и двойняшки, и это родство практически такое же, как у Маньки с Данькой. Разве что нет опасности смерти от разделения. Хотя не представляю, как дед это выдержал. Вот останься я один... без всего своего семейства... здесь... Срочно развязал бы масштабную войну! Что Завоеватель в своё время и сделал.

   Дальше -- Кайреан и Дарина. Какая-то она на этой картине... не такая, как на предыдущей. Подавленная. Я тебя не знал, но мне жаль. Очень жаль, что ты не поехала в тот поход с дедушкой.

   А со следующего портрета... смотрел я сам. Четырнадцатилетний. Неровно остриженные выше плеч волосы, чёрная рубашка, чёрные кожаные штаны и самый пижонский вид. Мои черты лица. Разве что плечи чуть пошире, и сам повыше. Да ещё на дне синих глаз выражение... затравленного зверя. Если бы не правила приличий, художник мог бы запечатлеть его с известным жестом всему миру и злым оскалом. Что же могло довести тебя до такого состояния... дядя Ильен?

   -- Я думаю, нам не понадобится сокровищница, -- произнёс я, не отрывая взгляда от портрета моего дяди. На груди у него висел медальон. Многолучевая звезда из какого-то прозрачного тёмно-синего камня. Похоже, что это крупный сапфир, но я не уверен. От медальона даже с картины веяло холодом. -- Это наш компас.

   -- Ну и каким... как нам его теперь искать? -- раздражённо поинтересовался Даня.

   "Я думаю, для начала проверим склеп, -- ответил, используя призрачную связь. Нефиг нас подслушивать всем, кому не лень. -- Если не найдено тело, могут похоронить вещи".

   "Так вас же обычно жгут! -- удивился Данька. -- Пепел по ветру и всё такое..."

   "Если это не касается Владык, -- сказал Ван. -- Могила Владыки -- что-то вроде вечного напоминания о его власти, которая не заканчивается даже после смерти".

   "Как же у вас всё сложно". -- В который раз за последнее время двойняшки произнесли эту фразу?

   "Сбрасываем хвост и марш в склеп", -- решил я, размыкая контакт.

   Через час мы уже были в правом коридоре. Наши соглядатаи уверенны, что мы сейчас в городе.

   -- Увидев привидений -- не орать, -- с шутливой серьёзностью сказал я.

   -- Сам смотри не... не опозорься, -- хмыкнул Маньяк.

   Спускались мы, рассматривая по дороге расставленные в нишах скульптуры. Каждая -- в полный рост, по размеру такая, каким и был правитель. Ильен действительно был немного выше меня и шире в плечах. Встретился по пути и Данхар. Задумчивый и усталый. Живой он повеселее.

   Минус первый этаж. Подземелье практически. Мне темнота не мешает. Вану тоже не очень, а Маньяки светят себе фонариками. Тяжёлый воздух подземелья. Хотя бы никакой сырости нет -- очень сухо. Ниша захоронения дяди Ильена оказалась самой первой из занятых. От словосочетания "занятая могила" у меня чуть не началась истерика. Усыпальница. Кажется так эта штука правильно называется. Большой каменный гроб высотой мне по локоть. Интересно, как мы эту надгробную плиту сдвинем? В ней веса не меньше тонны.

   -- Отойдите отсюда, -- прошипел Апокалипсис, пребывая в своём промежуточном облике.

   Я не рискнул даже слова поперёк сказать этому порождению самых страшных кошмаров. Я не боюсь собственного брата... я не боюсь брата... не боюсь, сказал! Ну и какая печаль от того, что у него на башке змеи похлеще чем у Горгоны, зрачки крестом и кожа -- чистое золото?! И вообще, он стал лучше себя контролировать. Поэтому мне не страшно! Вообще ни капли. Тем более что плиту он уже отодвинул.

   -- Один только истлевший хлам. -- И ничуть меня не пугает этот низкий, шипящий, изменившийся голос. Всё равно, что он произносит слова, почти не разжимая зубов. -- Здесь нет "компаса".

   -- Давай поверим в остальных, -- предложил я, подходя и заглядывая внутрь каменного гроба. Книга, пара рубашек, ремень... достав книгу, я перелистнул страницы. О-па... дневник! Быть не может!

   Добыча была быстро убрана в браслетную сумку, плита задвинута обратно, а мы подошли к могиле бабушки. Ван надавил, легко сдвигая тяжеленный кусок камня.

   -- ...! -- не сдержался я.