Господин военлёт

Хм-м… Не люблю таких встреч! В бытность черным рейтаром случилось: хозяин тела пообещал девице жениться, сам же слинял, получив булавой по шлему. Девица потребовала выполнения обещания, но при чем тут лейтенант Петров? Девица удалилась, кипя от злости и пообещав мне неприятности. Они бы непременно случились: отказ от обещания жениться считался тяжким преступлением в те времена – повесить могли. К счастью, мы ушли на войну, а там случилась история с аббатством…

– Это же я, Нинель!..

– Простите, мадмуазель, потеря памяти. Следствие контузии. Родного отца не признал.

– Слышала! – Она смотрит испытующе. Мой взгляд честен, как у младенца. – Ладно, забыл – напомню. Брось это! – Она с презрением смотрит на мой бокал. – Пойдем!

Отдаю шампанское лакею, девица увлекает меня к окну. Достает из крошечной сумочки нечто вроде табакерки и сыплет на тыльную сторону ладони белый порошок. Прикладывается ноздрей, с шумом втягивает.

– Теперь ты! – Она протягивает мне табакерку.

Медлю. Она понимает это по-своему:

– Очищенный, не сомневайся, в аптеке купила! Лучшего кокаина в Петрограде нет.

Качаю головой.

– Да что ты! – Она всерьез обижена. – Сам писал: скучаешь о кокаине, наших забавах. Забыл, как показывал мне английскую любовь? – Она хихикает. – Вот было славно! Тебе не тошно здесь?

Киваю.

– Едем! – Она берет меня за руку. – Устроим вечер воспоминаний! – Она снова хихикает.

В другое время я бы не раздумывал, но сейчас не могу:

– Извините, мадмуазель!

– Ты что, другую нашел? Может, Лильку Хвостову? Видела, как подходил к ней с папашей! Она же из староверов! Девственница, весь Петроград знает – такая здесь одна, – Нинель ухмыляется. – Лилька и супружескую верность блюсти станет, от мужа ее потребует. Домострой! Мы же цивилизованные люди! Едем, я покажу тебе французскую любовь! Меня французский капитан обучил, когда миссия союзников в Петроград приезжала, Жоржем его звали. Ну?!

– Извините!..

Отдираю ее руку от своей, иду прочь. Еще мгновение, и разражусь проклятиями. Миша Говоров с солдатами глотал немецкий хлор, чтоб петроградские сучки блудили с французскими кобелями? Цепляли бриллианты и нюхали кокаин?..

В прихожей лакей подносит шинель, одеваюсь и выхожу наружу. Катитесь вы все! Морозный воздух остужает разгоряченное лицо, но не чувства. Умом понимаю, что злость моя глупая. Высшее общество жирует, пока гибнут солдаты, – это во все времена. Однако на душе мерзко. Бреду, куда глаза глядят. Переулки, проходные дворы… Спустя некоторое время понимаю: заблудился. Я был в этом городе только раз – школьником, на экскурсии. Город тогда назывался Ленинградом…

– Господа, что вам нужно? Оставьте меня!

Голос доносится из соседнего двора. Мужчина, испуган. Везет мне на такие истории! Сую руку в карман: браунинг, некогда принадлежавший ротмистру Бельскому, на месте. Достаю, передергиваю затвор. За углом двое прижали прохожего к стене. Один из бандитов держит нож у лица жертвы – лезвие тускло отсвечивает в свете уличного фонаря. Гоп-стоп…

– А ну брысь!..

Тот, который с ножом, поворачивается. Н-да, рожа… Второй, мгновенно сориентировавшись, плавно, по-кошачьи, начинает заходить сбоку. Правую руку держит на отлете. Лезвия не видно, но нож наверняка в рукаве.

– Шел бы ты, офицерик, своей дорогой! – говорит «рожа». – Целее будешь!

А вот это наглость – погоны следует уважать! Стреляю навскидку, «кошка» падает. «Рожа» замирает ошарашенно. Прыжок, удар рукоятью пистолета, нож летит в снег. Второй удар – в голову. Налетчик падает. С размаху бью его носком сапога. Еще! Еще!..

– Господин офицер!

Кто-то оттаскивает меня от бандита. Оборачиваюсь: несостоявшаяся жертва гоп-стопа. Пальто, шляпа, пенсне…

– Вы убьете его, господин офицер!

– Невелика потеря! Вы-то кто?

– Крашенинников, приват-доцент.

– Что ж вы, приват-доцент, гуляете так поздно?

– У Гусевых засиделись. – Он вроде смущен. – Интересная беседа – об особенностях развития современного стиха. В русской поэзии происходит настоящая революция! Вы, наверное, читали Белого, Блока, Бальмонта…

Если не остановить, ночная лекция мне обеспечена.

– Видите! – показываю браунинг. – Если гуляете ночами, купите пистолет!

– Я не умею обращаться. – Он смущен.

– Учитесь! В промежутках между стихосложением. Пригодится! Мой вам совет: при случае стреляйте, не раздумывая!

Киваю и ухожу. Налетчики испарились: «рожа», воспользовавшись ситуацией, уползла, «кошка» – следом. Живучая! Калибр мелковат. Жаловаться они не станут. Пар я выпустил, поэтому пусть живут. Дерьмо, а не людишки, конечно, но все ж люди.

Извозчик везет меня к родительскому дому. Степан отводит в спальню и приносит бокал коньяка – «ночной колпак». Выпиваю залпом – и под одеяло…

– Думал, ты уехал с Митрохиной! – говорит папаша на следующий день. Митрохина, как я понимаю, и есть Нинель. – Молодец, что не поддался, – подцепил бы французскую болезнь. Половину Петрограда заразила! Свои-то знают, так она к новеньким цепляется. Не успел тебя предупредить.

Понятное дело, не успел, – деньгами пахло.