Господин Зима

– А он, случайно, не сказал, кто… на кого она была похожа? – спросила Тиффани, изо всех сил притворяясь, будто просто любопытствует.

– Это смотря куда они глазели… – начал было тот же весельчак, но женщина перебила его:

– Пойди домой и вымой свои мозги с мылом! – И сильно ткнула его в грудь.

– Э-э, ничего такого он не писал, госпожа, – потупился весельчак. – Писал только, что у неё вся голова была покрыта чаячьим… гуано, госпожа.

Тиффани постаралась ничем не показать, какой камень свалился у неё с души. Она посмотрела на сотни трепещущих на ветру записок, потом снова подняла глаза на женщину – та что-то прятала за спиной, не иначе как очередную просьбу.

– Вы верите в это, госпожа Возчик? – спросила Тиффани.

Женщина внезапно засмущалась:

– Ой, нет, госпожа, конечно, нет… Но… просто, ну, понимаете…

Вам так легче, подумала Тиффани. Ведь прийти и положить записку можно даже тогда, когда ничего другого не остаётся. И кто знает, может, это и впрямь помогает. Да, я понимаю. Это…

Её ладонь чесалась. И только тут Тиффани поняла, что ощущает этот зуд уже некоторое время.

– Ах так! – пробормотала она себе под нос. – Да как ты смеешь!

– С тобой всё хорошо, госпожа? – спросил весельчак.

Тиффани не обратила на него внимания.

К ней скакал всадник, и плащ из снега полоскался у него за спиной, беззвучный, как мысль, густой, как туман.

Не отводя от него напряжённого взгляда, Тиффани нащупала в кармане маленький рог изобилия. Ха!

Она зашагала навстречу всаднику.

Когда белоснежная лошадь поравнялась с домиком госпожи Вероломны, Зимовей спешился.

Тиффани остановилась шагах в двадцати от него. В ушах громко отдавался стук сердца.

– Госпожа моя, – произнёс Зимовей и поклонился.

Он выглядел… лучше. И старше.

– Предупреждаю! У меня рог изобилия, и я не побоюсь его использовать! – крикнула Тиффани.

Но её терзала неуверенность. Он выглядел почти по-человечески, если не считать странной застывшей улыбки.

– Как ты нашёл меня? – спросила она.

– Ради встречи с тобой я учился, – сказал Зимовей. – Я научился искать. Я теперь человек.

«Да ну? – не поверил Дальний Умысел. – А ты обрати внимание на его рот. Он внутри белый. Это тебе не добрый мÓлодец. Он просто воображает себя молодцем».

«Одной большой тыквы хватит, – зудел Задний Ум. – Тыквы в это время года ой какие крепкие. Ну же, пристрели его!»

А сама Тиффани, та, что снаружи, та, что чувствовала прикосновения ледяного воздуха к лицу, подумала: «Я не могу! Он же ничего не делает, просто стоит и разговаривает. И это я во всём виновата!»

«Он хочет, чтобы в мире воцарилась вечная зима, – напомнил Дальний Умысел. – Все, кого ты знаешь, погибнут».

Она не сомневалась, что Зимовей читает её мысли.

«Лето убивает зиму, – гнул своё Дальний Умысел. – Так устроен мир!»

«Да, но не таким же образом! – мысленно возразила ему Тиффани. – Это совершенно точно должно произойти как-то по-другому. А так было бы неправильно… Не по сказке. Нельзя убить Короля Зимы огромной тыквой!»

Зимовей не сводил с неё глаз. Тысячи снежинок-Тиффани плавно ложились на землю вокруг него.

– Теперь мы можем завершить наш танец? – спросил он. – Я человек, как ты. – И он протянул ей руку.

– А ты знаешь, что такое человек? – спросила Тиффани.

– Да! Это просто! Железа довольно, чтоб выковать гвоздь! – заявил Зимовей. Он раздулся от гордости, что справился с непростой задачей. – А теперь прошу тебя, потанцуй со мной… – И шагнул вперёд.

Тиффани попятилась.

«Если ты сейчас согласишься с ним потанцевать, – сказал Дальний Умысел, – всему конец. Можешь верить в себя и в свою путеводную звезду. Но этим огромным мерцающим штуковинам за тысячи миль от нас всё равно, над чем мерцать – над живым миром или над бескрайними вечными снегами…»

– Я… не готова, – еле слышно прошептала Тиффани.

– Но время не ждёт, – проговорил Зимовей. – Я человек, я знаю. Разве ты не богиня в человеческом облике?

«Нет, – подумала Тиффани. – Я всегда буду лишь… Тиффани Болен».

Зимовей придвинулся ближе, не опуская протянутой руки.

– Пора. Настало время завершить наш танец, Владычица!

Стоило ей взглянуть в его глаза, и мысли разбежались, оставив в голове белую пустоту, словно поле нетронутого снега.

– А-а-а-айййи-и-и-и!

Дверь старого домишки госпожи Вероломны распахнулась, и оттуда выскочило… нечто. Увязая в снегу, оно бросилось прямо к ним.

Это была ведьма, никаких сомнений. На ней – а это, наверное, была она, хотя некоторые создания настолько ужасны, что уже всё равно, как к ним обращаться, – на ней красовалась остроконечная шляпа, и узкая тулья извивалась, будто змея. Из-под шляпы торчали всклокоченные сальные патлы, с них что-то капало. Лицо ведьмы выглядело и вовсе кошмарно – уродливое, жуткого зелёного цвета. И руки со зловещими чёрными ногтями были тоже зелёные.

Тиффани застыла, уставившись на неё во все глаза. Зимовей застыл. Люди застыли.

Когда ужасная завывающая тварь подбежала ближе, стали видны подробности вроде гнилых коричневых зубов и бородавок. Множества бородавок. Даже на бородавках, которые росли на бородавках, росли бородавки.