Господство

Внутри цеха прессовки было чисто. Ни тел, ни запекшейся крови. Холбрук наконец поставил свои ящики на пол. Он оглядел комнату — огромные стальные цистерны и блестящие металлические части машин. Затем повернулся к Пенелопе, показывая на трубу с красными вентилями на ближней стене.

— Это подача энергии? — спросил он. — Электричество или газ?

— И то и другое, — ответила Пенелопа.

Учитель усмехнулся.

— Газ, — сказал он. — Уж он-то подействует.

Кевин ввалился в комнату, проковылял мимо Холбрука, стараясь пройти как можно дальше, прежде чем поставить свои ящики, и громко выдохнул.

— Вот это да, — произнес Холбрук, похлопывая себя по карманам. — А кто-нибудь догадался принести с собой коробку спичек?

Сердце в груди Пенелопы упало.

— Что… — начал Кевин.

Холбрук широко улыбнулся.

— Шучу, шучу. — Он открыл один из своих ящиков. — Поспешим. Давайте работать.

Под руководством учителя они пропитали тряпки и газеты газолином и рассовали их во все необходимые места. Пенелопа показала Холбруку, где находятся вентили сброса, и он начал открывать. Из трех кранов потекли тонкие струйки. Вскоре из-за винных паров дышать стало совершенно нечем, и Кевин даже был вынужден постоянно оборачиваться назад к двери, чтобы схватить ртом немного воздуха. Того воздуха, из коридора.

— А разве все это не взорвется, как только вы поднесете спичку? — спросил Кевин. — Удастся нам до взрыва выбраться наружу?

Холбрук вылил последние капли газолина на жгуты, соединяющие одну кучу тряпок с другой, отбросил канистру в сторону и усмехнулся.

— Я все же не такой непроходимый тупица, как вам кажется. — Он залез в карман и извлек запечатанный конверт. Открыл его. Внутри был бело-голубой кристаллический порошок. — Хлорин, — объявил он.

Кевин нахмурился.

— Что-что?

Учитель полез в ящик и вытащил пластиковую бутылку с тормозной жидкостью.

— Надо смешать это вместе, и оно загорится.

— Но ведь для этого есть спички. Какой же смысл?

— Смысл в том, что произойдет замедленная реакция. Чтобы возникло пламя, потребуется минута или около этого. Я положу это возле газет, которые не облиты газолином. Они загорятся первыми. Затем начнут гореть тряпки. И только потом поднимется настоящий огонь. Но к тому времени мы уже уйдем отсюда.

— Будем надеяться, что это сработает, — сказал Кевин.

— Сработает обязательно.

Они закончили распределять газеты, тряпки и ящики по комнате.

— Отлично, — сказал Холбрук. — Пора. — Он вылил некоторое количество тормозной жидкости внутрь конверта, а почти полную бутылку поставил у стены. Взболтнул содержимое конверта, чтобы хорошенько все смешать, потряс конверт и положил рядом с длинным свернутым рулоном газет.

— Рвем когти, — скомандовал он.

Они побежали. В коридоре Пенелопа чуть не поскользнулась, ударившись о какое-то тело. Окоченевшая грудь ударила ей в лицо, но она продолжала нестись, и через несколько секунд они выскочили наружу.

Дом сейчас окружали молодые девушки, одетые в белое. Они держались за руки.

— Что это? — спросил Кевин. — Что они делают?

— Это девственницы, — объяснил учитель.

— Девственницы весталки, — добавила Пенелопа.

— Или девственницы гестилки,[38] — уточнил Холбрук. — Они посвящают себя богине домашнего очага.

— Посвящают? Что, черт возьми, это значит? Приносят себя в жертву?

— Нет. Они только становятся служанками богини. Жрицами. Они посвящают ей свою жизнь. Они будут убиты, если нарушат свою клятву.

— Господи, — выдохнул Кевин.

— Эти девственницы должны быть трезвые, — заметил Холбрук.

— Это означает…

— Что у нас нет выбора, — сказал Холбрук. — Нам надо отсюда удирать. — Он посмотрел на Пенелопу. Та кивнула.

Они бросились между двумя зданиями по направлению к автостоянке. Наверное, их уже заметили, но никаких криков слышно не было, за ними никто не гнался. Девственницы оставались на месте, держась за руки, а остальные безумные фанаты Диониса продолжали праздновать урожай.

К машине они возвратились без проблем.

* * *

Они уже были в дороге, почти в городе, когда раздался взрыв.

Глава 15

В больничной палате начало смердеть.

Мел Скотт оглянулся на кучу голов, сваленную у стены, на тела доктора и сестер на полу. Мухи каким-то образом проникли сюда и были уже повсюду. Жужжали, постоянно жужжали, облепив гниющие головы и трупы, и надоедливо метались в воздухе взад и вперед.

Рай вроде бы не должен быть похож на это.

Голова болела. Болела весь день, как после похмелья, хотя он от этого страдать не должен бы, поскольку пьян был постоянно. Наверное, это белая горячка, а не похмелье.

Барбара была мертва.

Он пробовал вернуть ее к жизни. Но единственный способ, который он знал, — это совокупление, и он старался, как мог, но она как была, так и оставалась холодной. Мел молился своему новому богу, но его бог, казалось, совсем про него забыл.

И вот теперь новое несчастье: у него кончилось вино.

В комнате распространялось зловоние, а у него кончилось вино.

Нет, в раю, должно быть, совсем не так.

* * *

В церкви снова появились люди.

Молились.

Богу.