Господство

— Да, да, когда ты вырастешь.

— Не знаю. Я приучил себя к мысли, что собираюсь стать археологом или палеонтологом, возиться со всякими там ископаемыми и предметами материальной культуры, путешествовать по разным экзотическим странам. До последнего времени я считал, что это замечательно.

— Замечательно? — Она засмеялась. — Наверное, ты насмотрелся фильмов об Индиане Джонсе.

— Наверное, — признался он. — Кроме того, у меня еще была мечта стать дантистом. Знаешь, как я себе это представлял: у меня большая приемная, на столиках лежат различные красочные иллюстрированные журналы и непременно должен быть аквариум с морской водой. Я буду работать по пять часов в день в такой приятной обстановке и заколачивать большие бабки.

— Звучит неплохо.

— Полагаю. Но с тех пор я изменил свои планы.

— И кем же ты хочешь стать теперь?

— Учителем, я думаю.

— Почему?

— Я мог бы соврать, сказав, что хочу помочь молодым людям раскрыть свои возможности, нести им знания, но на самом деле потому, что работа учителя предусматривает отпуск летом. Я ведь в этом отношении очень испорчен. Мне нравятся каникулы. Мне нравится отдыхать два месяца летом, две недели зимой и еще неделю на Пасху. Мне кажется, я не выживу, имея только две недели отпуска в году. — Он откусил от своего гамбургера. — А как ты?

Она пожала плечами.

— Виноделие. Что же еще?

— Ну а если ты не захочешь работать на винном заводе, что тогда?

— Но я захочу.

— Ну а если не захочешь? Что, если ты пожелаешь стать программисткой? Как на это посмотрит твоя… твои матери?

— Не знаю.

— У них что, нет никого, кому бы они могли оставить свой завод? Есть у тебя братья или сестры?

— У меня вообще нет никаких родственников.

Он посмотрел на нее.

— Никаких?

Она отвернулась, глядя некоторое время на площадку для игры в софтбол, затем снова посмотрела на него, проказливо наморщив нос.

— А кем бы ты хотел стать в своих мечтах? Я не имею в виду что-то практичное. Есть у тебя какие-нибудь тайные фантазии?

— Рок-звездой, — сказал он.

Она засмеялась.

— Тысячи девушек выкрикивали бы мое имя, от фанатов бы не было отбоя.

— Ого!

Он улыбнулся и глотнул коки.

— А что, у тебя действительно нет никаких родственников? Только матери?

Девушка зарделась.

— Мне бы не хотелось об этом говорить. Ладно? Как-нибудь в другой раз.

— Хорошо. Я понял.

Дион доел гамбургер, скомкал обертку и бросил в ближайшую урну. Но чуть-чуть промахнулся. Он не поленился встать, поднять с пола сверток и снова бросить в урну. Он развернулся кругом и сквозь ткань ее блузки отчетливо различил очертания лифчика.

— А кто же мы с тобой? — неожиданно спросил он, садясь рядом. Ему хотелось, чтобы вопрос прозвучал обыденно. — Мы просто приятели или… все-таки больше, чем приятели?

Она облизнула губы и не ответила.

Его сердце гулко стучало в груди, и он уже пожалел о своих словах.

— Ну так как? — повторил он вопрос.

— Не знаю.

— Не знаешь? Я тоже. — Его голос звучал слишком громко.

Некоторое время они молчали.

— Мне бы хотелось, чтобы мы были больше, чем просто приятелями, — мягко проговорила Пенелопа.

Никто из них не произнес больше ни слова. Шумовой фон кафетерия несколько изменился, стал как-то глуше, отошел на второй план. Они смотрели друг другу в глаза, не зная, что сказать, не в силах отвернуться. Молчание было неловким, но это была приятная неловкость, сладостное смущение первой интимности. Дион робко улыбнулся.

— Означает ли это, что мы с тобой, хм… что ты моя девушка, а я твой парень?

Она кивнула, глядя в пол.

— Если ты так хочешь.

— Я так хочу, — сказал он.

Дион колебался всего секунду, а затем взял ее руки в свои. Его ладони были потные, это его смущало, но руки он не убрал и слегка сжал ее пальцы.

Пенелопа ответила пожатием.

Дион перевел дух — оказывается, он все это время не дышал.

— Ну вот, это оказалось не таким уж трудным. Правда?

— Действительно, — нерешительно засмеялась она.

Он улыбнулся.

А затем они рассмеялись вместе.

* * *

Дион встретился с мистером Холбруком после уроков.

С тех пор как учитель предложил ему обучение по свободному графику, вопрос этот с ним больше не обсуждался. Дион, можно сказать, уже почти забыл об этом, но вдруг получил записку, в которой предлагалось встретиться с преподавателем мифологии после уроков. Поэтому, сложив свои книги в шкафчик, он быстро пересек опустевший холл и направился в класс Холбрука.

Класс был пуст. Он подождал минут пять, но учитель не появлялся. Он уже собирался уйти, когда заметил на доске фразу: «Дион. Пожалуйста, подожди. Я скоро приду».

Вглядевшись, юноша различил и другие, большей частью полустертые слова. Многие, кажется, на каком-то иностранном языке не с английским алфавитом. Не понимая смысла, Дион почему-то был уверен, что к учебным занятиям никакого отношения они не имели.

Неожиданно это испугало его.

Дверь класса отворилась, и вошел Холбрук. В руке у него была матерчатая сумка, с какими-то продуктами, кажется. Он положил ее на стол.

— Итак, Дион, — сказал он. — Как дела?

— За послеобеденное время никаких особых происшествий не случилось.

Холбрук невесело усмехнулся.