Госпожа

— Моя семья живет в Швейцарии, — покачала я головой, чувствуя, насколько устаревшей кажется мне история Элизабет. — Итак, концепция примерно такая же, как у Гойи в исполнение братьев Чепмен. Вы ведь наверняка видели эту работу, да? Сама икона датируется тринадцатым веком, венецианский мастер, крайне редкое произведение, однако степень повреждения значительна. Продавец — частное лицо, владельцы — обычная семья. «Ксаок» планирует разделить ее на фрагменты и создать триптих, что-то вроде этого, — объяснила я и показала ему серии, сделанные Йованой.

Я не знала, насколько серьезно Дежан занимается коллекционированием икон, но не волновалась, что он узнает икону, потому что ее просто не существовало. Мы с Йованой сделали коллаж из нескольких небольших икон из собрания музея Ка-д’Оро в Венеции — типичная темноволосая, волоокая Дева в плаще с золотым подбоем со слегка растерянным видом держит на коленях Младенца Христа со сморщенным личиком. На лицах мы сделали некое подобие кракелюра, в левом нижнем углу добавили пятно от воды. «Концепция» заключалось в том, что в «Ксаок» собирались разделить поврежденное изображение на фрагменты и заново собрать икону в триптих, наложив сверху элементы фотографий по выбору «клиента». Мы сделали несколько пробных вариантов на основе бодибилдеров эпохи Возрождения, которых я видела в витрине галереи Казбича, сербского граффити, выполненного маркером, и одного из самых отвратительных скриншотов из абджект-проекта Йованы. Вышло, кстати, не так уж и плохо, хотя на самом деле меня волновало только одно — заинтересовать Дежана, встретиться с ним и сделать так, чтобы он передал мое послание кому надо.

— Работа будет выполняться под заказ, поэтому детали, разумеется, подлежат обсуждению, — добавила я.

Дежан говорил по-английски практически безупречно, но я все-таки надеялась, что это выражение немного его озадачит. Несколько минут он разглядывал фотографию, водя большим пальцем по экрану смартфона, а потом спросил:

— И где эта икона находится на данный момент?

— В Венеции, в доме владельцев. Она уже несколько поколений принадлежит их семье. Я могла бы договориться о просмотре, если хотите, — предложила я, прекрасно понимая, что он не может выехать из Сербии.

— И у вас будут… соответствующие разрешения использовать произведение искусства таким образом?

— Разрешений не потребуется. Икона — собственность семьи, и они вольны делать с ней все, что захотят.

— Цена вопроса?

— Семьсот пятьдесят тысяч долларов, плюс мои комиссионные, плюс оплата работы «Ксаок», с которой я тоже беру десять процентов. Реальная стоимость по моим подсчетам будет примерно в два раза выше.

— А как вы провезете ее в Сербию? — спросил он.

— Один из членов семьи прилетит в Белград, я буду сопровождать его, технически сделка произойдет на территории Сербии. С наследниками все улажено.

— А вы продумали все до мелочей.

— Мне бы и в голове не пришло обращаться к вам с таким предложением, как следует не подготовившись.

Нашу беседу прервал приход официанта, который расставил на столе небольшие блюда с темно-красным мясом, каперсами, петрушкой, рубленым яйцом и луком, а потом смешал все это прямо у нас на глазах. Дежан показал мне, как намазывать получившуюся смесь на тонкие ломтики подсушенного в тостере хлеба. Я попробовала и с удивлением обнаружила, что конина приятна на вкус и душок ничуть не перебивает яркий железистый вкус.

— Нравится? — заботливо поинтересовался Дежан. — Не слишком остро?

— Вовсе нет! Я в восторге!

Я ничуть не преувеличивала. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз нормально ела. Тартар, плавающая в масле с укропом отварная картошка, жареные помидоры с перцем и чесноком. Официант убрал наши тарелки и поставил перед нами маленькие стеклянные розетки со взбитыми сливками и консервированной вишней, а рядом миниатюрные чашечки с серебристым ободком, в которых дымился ароматный кофе с кардамоном. За едой мы практически не разговаривали.

— Я не собираюсь покупать у вас эту работу, — сделав очередной глоток кофе, внезапно заявил Дежан.

К этому моменту я уже немного поплыла от вина и тепла и не сразу смогла заставить себя вернуться к обсуждению дела.

— Очень жаль. Но у нас есть и другие потенциальные клиенты. Спасибо вам за чудесный ужин, — сказала я и привстала, как будто собралась уходить, и тут мы с ним переглянулись, прекрасно понимая, что я никуда не уйду.

— Постойте, — произнес он, взяв меня за запястье своей огромной лапой, и я почувствовала, что жар его пальцев проникает мне прямо под кожу.

— Я не стану покупать эту работу, — повторил он, — именно потому, что я, как вы знаете, очень интересуюсь иконами и мне глубоко небезразлична их судьба. Такая работа вызвала бы у меня некоторый дискомфорт.

— Думаю, вы слишком мягко выражаетесь. Я все понимаю, вам ненавистна сама идея такой работы.

— Не хотите ли взглянуть на мои иконы?

— Вы приглашаете меня посмотреть на вашу коллекцию?

— Да, — с улыбкой ответил он, — думаю, они доставят вам удовольствие!

— Что ж, спасибо! Это будет просто чудесно!