Госпожа болотной равнины

Я немного опешила от мнения местного контингента о врачевателях, но возразить не посмела, и всю оставшуюся дорогу до дома Савы предпочла молчать! Между тем, вышеречённый Сава, вероятнее всего, уже прослышал о случившейся трагедии. Во всяком случае, нам навстречу уже спешил упитанный мужичок в чистой одежде, весьма напоминавший мне добропорядочного бюргера. Впрочем, все детали были рассмотрены мной заметно позже, ну а пока единственное, что меня могло волновать – здоровье моего кузена, что по-прежнему лежал без чувств.

- Семин-заступник! Страсти-то какие! – весьма эмоционально приветствовал бюргер нашу делегацию, попутно открывая ворота настежь. Зашедши сам и запустив нас в ограду своего дома, он резко закрыл ворота, оставив зрителей напряжённо всматриваться на происходящее в щелки забора.

Сава был по профессии, судя по - всему, мебельщик, поскольку в его ограде, тут и там, стояли основы под шкаф, этакие узкие шкафчики без дверок. В один из них Стефана и положили для будущего более качественного осмотра.

Милун опытным движением медбрата осмотрел затылок Стефана, бормоча про - себя нечто успокоительное. Очевидно, потенциальный медицинский работник не обнаружил серьёзных травм. Он перебинтовал голову моему кузену подвернувшейся под руку лентой с красивым орнаментом.

- Сава! Принеси настой лизихитона. Надобно господина молодого в сознание приводить! – пожав могучими плечами, сообщил Милун.

На это Сава метнулся куда-то и приволок здоровенную склянку с притёртой пробкой. По знаку деда Луки мы все дружно отошли на несколько шагов, а сам, значит, местный дохтур, глубоко вздохнув, резко выдернул пробку и сунул склянку аккурат под нос потерпевшего.

Очи Стефана распахнулись неожиданно широко и вполне осознанно. Раздался мучительный стон, а после – душевные ругательства. Ничего удивительного – учитывая безумную вонь, что донеслась до нашего носа. Каково было в этот момент болезному, я старалась не представлять. Эмоциональные высказывания моего дорогого родственника были в достаточной степени наполнены экспрессией. Ничто не могло доставить мне большего счастья, чем осознание того факта, что этот мелкий гадёныш всё же жив. Я не удержала себя в руках и разрыдалась, к стыду своему вынуждена признаться.

- Не расстраивайся ты так! – тихо прошептал Стефан - Ещё есть вероятность, что я не выживу!

- Живу лишь одной этой надеждой, ик! – подтвердила его слова я, всхлипывая и растирая грязь по лицу.

Не знаю, отчего, но я была очень счастлива, видеть Стефана живым! Правда, сообщить тому об этом факте ни за что бы не решилась!

Стефан сделал попытку немного приподняться в своём ложе в виде шкафчика, но, поморщившись, вынужден был лечь обратно. Мы захлопотали возле него, стараясь устроить на ложе поудобнее, Милун заботливо поправил на голове потерпевшего повязку, Сава принёс подушечку под голову, ну а я просто стояла рядом и мучительно громко икала!

Поскольку Стефан не очень хорошо себя чувствовал и стонал каждый раз, когда пытался привстать из своего гробика, то мы коллегиально приняли решение о транспортировки «лошадебитого» Стефана на крестьянской телеге.

- Дела-а, госпожа! Не доехает господин Стефан до Дубовой Рощи-то! Надобно на телеге ехать – меньше тряски-то! - Сава высказался с предложением о безвозмездном пользовании его собственностью.

Почему во время оформлении самой бредовой идеи в слова, она кажется самой адекватной ситуации и здравой во всех смыслах? Вот и сейчас мы приняли решение перенести Стефана, прямо в этом шкафчике, на телегу. Я проследила – повязка была на месте, аккуратно сложила ему руки ковшичком, локоток к бочку, поскольку ёмкость того гробика, в котором находился Стефан, не предполагала свободного пространства. Правду сказать, во время транспортировки пострадавший громко стонал и грозился скончаться на месте от травм, не совместимых с жизнью.

Наконец, все проблемы с транспортировкой лежачих больных, были решены, и мы, медленно и печально, выехали за ворота, где уже собралась толпа волнующихся крестьян.

Я не сразу заметила в числе сочувствующих тётку Лиляну, о чём сильно пожалела. Поскольку крик «ох ти мнеченьки, а ведь совсем молодой был, вот жить да жить ишшо!» принадлежал именно ей. Следом раздались общие подвывания: «хроб, ты смотри, как быстро хроб-то смастерили да лоб покрыли!»

И «Мирко, где тебя носит, окаянный! Живо бежи до господина Виктора, да неси вести скорбные».

Пока я размышляла о том, как мне реагировать на эти странные высказывания, Мирко и след простыл.

Стефан принял решение показать окружающим, что он жив, пусть и не совсем здоров, и умирать не собирается. Именно с этой целью он слегка приподнял руки, столь аккуратно сложенные мной, и простонал нечто нечленоразборное.