Госпожа Дозабелда

После того, как власти закрыли образцово показательную сельскую школу, в которой Зоя Ивановна только директором была без малого пятнадцать лет, с работой у неё не особо ладилось. Пришлось побывать и уборщицей, и посудомойкой, и вот теперь контролёром. Она не была завистливым человеком, никогда не считала деньги в чужих карманах. Но ситуация, когда компания из четырёх молодых людей, явно не для дела, а для развлечения везёт с собой снаряжение суммарной стоимостью в несколько её, Зои Ивановны, годовых зарплат, но не желает честно платить за проезд, показалась ей вопиющим примером несправедливости. К тому же богатенькие малолетки были, скорее всего, москвичами, а москвичей Зоя Ивановна не любила, пожалуй, даже больше, чем цыган, хоть и бесспорно меньше, чем евреев и лимитчиков. Что, кстати, ей самой было объективно трудно объяснить – ведь демографическую статистику, по старой директорской привычке, она по газетам примечала, да и в районной библиотеке с бесплатным интернетом бывала хотя бы раз в неделю. Дойдя до головного вагона, она, усилив свой авторитет парой охранников, вернулась в вагон к жуликоватой четвёрке и не покинула его до того момента, пока наглецы небыли выставлены вон с подконтрольной ей территории.

– Ну, и какие у нас планы? – раздраженно спросила Дозабелда, на которую конфликт с контролёрами произвёл крайне гнетущее впечатление.

– Первым делом найдём билетную кассу, – мрачно ответил Ваучер, посмотрев на брата.

– Ну, чего вылупился? Надо, так ищи! – ответил брату Ебелдос, всё еще недовольный тем, что его желание устроить акцию неповиновения не поддержали ближайшие родственники. Однако он прекрасно понимал: ничем хорошим эта акция для Кузькиных не закончилась бы. Именно это и удерживало его от грандиозного скандала. Брат и сёстры, зная скверный характер Ебелдоса, постоянно делали вид, что признают лидерство старшего, однако во всем, кроме мало значительных мелочей, поступали по-своему.

– Извините пожалуйста! Вы не подскажете, где билетная касса? – спросил Ваучер у проходившей мимо пожилой женщины в простеньком ситцевом платье и резиновых сапогах.

– А вон там в стене магазина окно, что на платформу смотрит, но только там сейчас нет никого, – ответила женщина и повернулась, чтобы уйти.

– А когда электричка ближайшая на Бологое? – задал следующий вопрос младший.

– А-а, не там вышли, что ли?

– Ну да, промахнулись малость. – Признаваться в том, что их высадили, Ваучер почему-то постеснялся.

– Ну так в без пятнадцати шесть по расписанию должна быть.

– Отменили! – вмешалась в разговор дородная женщина средних лет в таком же невзрачном платье, домашних тапочках на босу ногу и полным ведром картошки в руке.

– Тогда в половине одиннадцатого.

– Тоже!

– Ну на последней значит, её не отменяют никогда.

– А последняя – это во сколько? – уточнил Ваучер, уже понимая, что застряли они здесь надолго.

– В ноль пятнадцать, кажется, или в ноль десять, – ответила женщина в сапогах, а потом зло добавила. – Совсем честным людям от москвичей житья нет. Они "Сапсанами" в Питер мотаются, а нам до города не добраться, а доберёшься, так не знаешь, как вернуться. В больницу надо, а не попадёшь.

– Да-да! Из-за "Сапсанов"-то половину электричек и отменили, – ответила на невысказанный вопрос женщина в тапочках. Она посмотрела на приезжую молодёжь с такой злобой, будто они были олицетворением врага всех пассажиров, начальника РЖД Якунина, и добавила. – Брат слышал в городе, что скоро электрички могут вовсе отменить. Как только этих гадов земля носит?

– А, что, автобусов здесь нет? – ухватился за последнюю соломинку Ваучер.

– Почему нет? Ходят, два раза в неделю. Ближайший послезавтра должен быть.

– А тут есть озеро? – вмешалась в разговор Даздраперма, которой надоело стоять возле железнодорожных путей.

– Вам Никулинское или Зареченское? – вопросом на вопрос ответила женщина в сапогах.

– То, что ближе! – решил заранее пресечь возможное обсуждение сравнительных характеристик водоёмов Ебелдос.

– За библиотекой, – махнула рукой в сторону почерневшего от времени двухэтажного деревянного дома одна из женщин, после чего обе дамы начали оживлённо судачить о каких-то общих знакомых.

Обойдя здание библиотеки по хорошо утоптанной тропинке, Кузькины дружно издали вздох восхищения. Озеро хоть и уступало в размерах Можайскому водохранилищу, на берегах которого им удалось побывать в прошлом году, бесспорно, вызывало к себе уважение. Ебелдос как наименее склонный к проявлению чувств эстетического характера опомнился первым и решил подколоть своих сестёр, оживлённо обсуждавших увиденное.

– Ну озеро, ну не слишком маленькое, ну и что? Воды никогда что ли не видели? – спросил он, мысленно составляя план очередной шутки.