Госпожа Клио. Восход

…Полный бред!.. – Виталий свернул листок, – бежать в бездорожье и кричать в пустоту, глупо!.. Тем не менее, что-то в этом нагромождении слов упорно перекликалось с его ощущениями. …Я больше себя не слышу, в других я растаял звуках; легкие больше не дышат и больше не чувствуют руки – как-то это знакомо. Я испытываю такое при перемещении. Все-таки молодец поэт!.. Только, вот, что означают эти гипотетические глаза на краю вселенной, с которыми не дано слиться в условиях нами ж созданной системы?.. Какое-то тут должно быть рациональное зерно…

Виталий почувствовал, что мысли наконец получили направление развития, но куда приведет этот путь, можно было выяснить, в лучшем случае, утром.

Однако надежды на ночное озарение не оправдались. Мысли продолжали крутиться вокруг стихотворения, тем не менее, расшифровать его смысл не удавалось. Наверное, это мог сделать только сам автор. Виталий не знал, что в поэзии чаще всего так и бывает – в ней нет однозначных толкований, и поэтические образы потому и являются поэтическими, что каждый находит в них нечто свое, близкое его сегодняшнему настроению.

Даша встала раньше, и когда Виталий вышел на кухню, уже возилась у плиты.

– Доброе утро, милая. Как твоя голова? – он обнял жену.

– Нормально. Все прошло, – она заваривала кофе, а Виталий держал ее руки, не давая поднять чайник, – смотри, обожгу ведь. Слушай, а ты на работу не идешь? – Даша повернула голову.

– Иду. Даш, ответь мне на один вопрос, – он вышел, оставив Дашу в полном смятении – вдруг он обнаружил какие-то следы ее вчерашних похождений? Это было б совсем не кстати, потому что утро внесло в просветлевшую Дашину голову новое видение ситуации – она пришла к выводу, что выяснение отношений только усугубит ситуацию. Надо было просто немножко переждать, пока муж убедится, что та, другая, не «свет в окошке» и ничем не отличается от прочих женщин. Тогда все вернется на круги своя, и даже, возможно, на более высоком уровне.

Как будет развиваться ее собственная жизнь в период этого ожидания, Даша еще не решила, но, в конце концов, с собой всегда договориться проще, чем с кем-либо.

– Я тут вчера книжку взял… – Виталий вернулся с листком.

– Ты захотел почитать? – Даша ехидно прищурилась. Если б он заявил, что захотел прыгнуть из окна и немного полетать, это выглядело б более естественно.

– Короче… – Виталий смутился, – я, вот, в шкафу нашел, – он протянул листок.

– О, господи! – Даша радостно прижала ладони к щекам, – это ж еще из студенческих времен!.. Парень один у нас стихи писал. Нам нравилось, а что?

– А кому он их писал?

– Ой, не мне! – Даша засмеялась, – мы с ним не дружили… ну, в том смысле… ты понимаешь, о чем я. И, вообще, он ни с кем из девчонок не сходился особо близко.

– И что с ним потом сталось?

– Понятия не имею. А зачем тебе?

– Просто… – Виталий не знал, как доступно объяснить свой интерес, – что-то запало, сам не пойму… Значит, ты не в курсе, что с ним?

– Говорили, что поэтом он так и не стал. Где-то работает, то ли грузчиком, то ли сторожем. Пьет. А тебе, правда, его стихи понравились? У меня где-то еще остались, только поискать надо. Знаешь, он был из категории непризнанных гениев – такой самый умный и самый талантливый; критику не воспринимал напрочь; если его не понимали, становился в позу и отсылал всех к грядущим поколениям. Но они, видно, его тоже не поняли…

– А как его звали?

– Витя Лисицын. Ты что, найти его хочешь?

…Неужели ради любовницы он готов даже учить стихи?.. – Даше стало обидно. Сколько лет она пыталась приобщить его к литературе, а тут все оказывается так просто, в один момент, – хотя, причем здесь Витька? Это раньше он казался неординарным, потому что сидел за соседним столом… и писал стихи!.. – Даша пробежала строчки, освежая их в памяти, – впрочем, если смотреть объективно – есть, конечно, оригинальные образы и экспрессия, но техника, рифмы!.. Сплошной непрофессионализм!..