Госпожа отеля «Ритц»

Клод поморщился; она впервые заговорила об этом. Клод не имел к этому никакого отношения, он никогда не просил ее об этом, хотя не мог не признаться себе, что испытал облегчение, когда она это сделала. Они договорились навсегда забыть о произошедшем – ради блага всех причастных.

– Наш разговор лишен смысла. Я сделал тебе одолжение, сообщив, где буду в четверг вечером, а ты реагируешь, как избалованный ребенок. Это недостойно, Бланш… Черт! – У Клода потемнело в глазах; он почувствовал, как по лбу стекает кровь. Бланш только что швырнула в него вазу и уже тянулась за следующей.

– Прекрати!

– Иди ты к черту! Иди к черту, Клод Аузелло!

Вторая ваза разбилась о стену; он вскинул руки, чтобы защитить лицо, пока она искала, чем еще запустить в мужа. Клод выбежал из комнаты и плотно закрыл дверь. А Бланш колотила по ней руками и ногами, выкрикивая самые невероятные ругательства, которые ему доводилось слышать. Клод невольно восхищался ее изобретательностью: «скользкий сукин сын», «лживый ублюдок без яиц», «бесхребетный червяк», «дрочила». Внезапно стук и ругань прекратились; все стихло.

– Бланш, я… – Клод осторожно приоткрыл дверь. Ни слова в ответ. Он заглянул в комнату. Бланш казалась совершенно спокойной; она даже улыбнулась. А потом ударила его кулаком в нос.

Он держался подальше от квартиры два дня и молился, чтобы Бланш не заявилась в «Ритц» в теперешнем истерическом состоянии. Карьере Клода не пойдет на пользу, если его жена будет бегать по коридорам, крича, что он «лживый ублюдок без яиц». Мария-Луиза Ритц такого не потерпит.

Клод рассудил, что Бланш нужно дать время. Она усвоит урок и успокоится. Он даже немного винил себя: опять не учел разницы между американцами и французами. Французы понимали, что случайная связь на стороне, как праздник, укрепляет брак. Это всего лишь удовольствие от открытия другой плоти – больше ничего! Покой, который приносит удовлетворение физической потребности без эмоциональной привязанности, важен для занятого человека. Его мать знала о любовницах его отца на протяжении долгих лет; все, о чем она просила, как и любая разумная француженка, чтобы он не выставлял свои романы напоказ, не знакомил любовниц с детьми, не позволял им отнимать у него много времени, энергии и – самое главное – денег. И если у матери Клода были романы – это трудно себе представить, но всякое может быть, – естественно, никто об этом не знал.

Клод верил, что Бланш научится играть по новым правилам; она быстро училась. Она прекрасно понимала и даже принимала большинство других французских обычаев. Ей хватит двух дней разлуки, чтобы посмотреть на ситуацию под правильным углом.

Однако вечером второго дня, когда он вернулся домой и обнаружил, что ее гардеробная пуста, Клод встревожился и сделал немыслимое: отправил Перл сообщение через посыльного отеля «Ритц». В ответ она попросила зайти к ней домой.

Клод умолял Бланш прекратить дружбу с этой женщиной. Кинокарьера Перл рухнула здесь, во Франции. Она была вынуждена выступать в безвкусных ночных клубах, где воспроизводила сцены из известных фильмов, в которых когда-то снималась, с молодыми людьми, одетыми только в набедренные повязки. Но даже такой работы в последнее время не стало.

Однажды вечером, выпив слишком много шампанского, Перл пришла в «Ритц» повидаться с Бланш и хотела вломиться в бар, куда ее, естественно, не пускали. Бланш попыталась остановить ее, но в тот день Перл было не остановить. Она выглядела ужасно: старый меховой палантин испачкан, чулки в грязи, по лицу размазан макияж. Увидев это, Бланш заплакала. Но Клод видел только катастрофу, которую устроила сама Перл. Бланш рассказала ему, что Перл заложила почти все, что у нее было, и теперь живет на подачки любого мужчины, которого сможет одурачить. Бланш видела в этом мужество.

Клод – позор.

Даже Бланш была потрясена поведением Перл в тот роковой вечер: она ударила Фрэнка Мейера зонтиком. Бланш с трудом уговорила ее выйти на улицу и сесть в такси. С тех пор Клод не видел Перл.

Но сейчас он проделал длинный путь до 20-го округа, района ветхих особняков, разбитых на крошечные квартирки. Здесь не было никаких условий для нормальной жизни: мало кафе, ни одного ресторана, магазины расположены неудобно, некоторые уличные фонари не горят. В таком месте не стоило задерживаться, не то что селиться.

У Перл была квартира в мансарде, поэтому он поднялся на шесть лестничных пролетов. С каждым шагом Клод все больше надеялся, что наверху его ждет Бланш.

Но там была только Перл, кутавшаяся в грязную накидку (раньше она была оторочена мехом; теперь мех вылез, а то, что осталось, блестело от жира). В ее светлых волосах пробивалась седина; она не пользовалась косметикой, но это почему-то делало черты ее лица не такими грубыми. Ее ненакрашенные губы были бледно-розового цвета. Она была гораздо красивее, чем в тот день, когда Клод впервые встретил ее; некоторые женщины становятся красивее от боли и страданий. Перл была одной из них.