Госпожа отеля «Ритц»

Спасибо за приглашение, и прошу прощения за грубость, недопустимую для гостя. Я не привыкла к роскошной жизни, но, может быть, ты меня всему научишь. В следующий раз ты узнаешь кое-что обо мне. Я покажу тебе часть своей жизни – ведь так поступают друзья. Я покажу тебе Францию, настоящую Францию. В следующую среду обедаем вместе.

С любовью, Лили.

Какая странная записка! Эта забавная иностранка, которая пробыла здесь всего несколько дней, в то время как Бланш прожила в Париже почти пятнадцать лет, собиралась показать ей Францию?

И все же Бланш с нетерпением ждала следующей среды. Она хотела, чтобы Лили разбудила ее, сказала и показала что-то, открыла ей глаза. Наверное, именно для этого она пригласила Лили в «Ритц». Ей нужен был кто-то, кто поможет видеть дальше позолоты и блеска, которые ослепляли Бланш в последние годы, с тех пор как она стала госпожой отеля «Ритц».

Каким был Париж для Лили, для всех тех, кто приехал сюда из дальних стран без гроша в кармане? По правде говоря, Бланш и сама попала в этот город именно так… Единственное различие между ней и Лили состояло в том, что Бланш принадлежала одному мужчине, пока другой не спас ее, чтобы поселить в своем замке. Тогда она казалась себе очень умной и предусмотрительной. А сейчас сомневалась, что действительно хотела быть спасенной. И заточенной в замке.

Но прежде чем Бланш нашла ответы на десятки вопросов, которые начали мучить ее по ночам, пока Клод спал рядом, тихо похрапывая, Лили исчезла. И Бланш гадала, не забрала ли новая подруга с собой все ответы.

В 1941 году Бланш все еще ищет Лили, ищет каждый день. Она ныряет в душные книжные магазины, спрятанные в тесных двориках; заглядывает в темные кафе, где все замолкают, когда она входит. В рестораны, где подают гуляш, а не рататуй. Бланш обшаривает места, которые раньше не посещала; места, которые немцы, похоже, до сих пор не обнаружили; места, где может быть кто-то вроде Лили. Потому что Бланш скучает по ней; хоть они были вместе совсем недолго, Лили освещала ее жизнь, как трепещущий, настойчивый светлячок. Но…

Лили тоже нуждалась в ней; Бланш это точно знала. Было в Лили что-то такое, что заставляло мадам Аузелло заботиться о ней: кормить питательными супами, чинить одежду, водить в приличную парикмахерскую, чтобы сделать стрижку. Возможно, Лили – это ребенок, которого у Бланш никогда не было. С другой стороны, она помнит их поцелуй – чудесный, волнующий поцелуй. И понимает, что Лили – не просто друг, не просто ребенок, не просто любовница. Она – нечто большее. Жизненный мотор, двигатель. А еще Бланш ищет Лили, потому что ей нужен кто-то, кто объяснит ей, что делать дальше, как жить с этими оккупантами-гостями, стоит ли беспокоиться о Фридрихах и Астридах сейчас.

Особенно сейчас. Когда она каждый день проходит мимо семей, лишенных крова; когда каждый день люди растворяются во мраке. Исчезают навсегда.

Их все больше и больше; они преследуют Бланш в ее снах, в ее кошмарах.

Она сама – одна из них.

Глава 12 Клод

1938 год

И вызвал в королевстве страшные бедствия…

После аншлюса Австрии Клод попросил Бланш, как он просил всех своих сотрудников, быть осторожнее с новыми гостями, особенно со Спатзи. Но Бланш… конечно, она увлеклась этим парнем (который был добродушен и так же любил хорошеньких женщин, как сам Клод) и с удовольствием упражнялась в немецком в его компании. Они часами сидели в баре, заговорщически переговариваясь по-немецки и смеясь, как школьники.

– Спатзи – обычный парень, – сказала Бланш Клоду в его кабинете. – Он мне нравится. Мне все равно, нацист он или нет.

Клод сглотнул, расстегивая воротничок; жена выбрала самый неудачный момент для такого заявления.

– Фон Динклаге – член абвера, – холодно сообщил Клод. – Немецкой военной разведывательной организации. Твой Спатзи докладывает обо всем лично Геббельсу.

– Какие глупости! – Бланш рассмеялась и присела на краешек его стола. На ней было ярко-розовое шелковое платье с новомодными накладками, которые делали плечи острыми и угрожающими – совсем не такими, какими, по мнению Клода, должны быть плечи женщины. Ее волосы блестели, украшая лоб изящными завитками и свисая на шею сзади. Она была такой наивной, его благополучная жена. Так нуждалась в защите, в спасении – и ему нравилась эта давно забытая роль; к тому же она была значительно проще, чем роль мужа. Сейчас Бланш особенно необходима его поддержка. Он напомнил себе, как делал это сотни раз на дню, что она американка. А американцы такие глупые! Она могла одеваться как француженка, могла свободно говорить на его родном языке – хотя, боже мой, какой у Бланш ужасный акцент! По крайней мере, теперь она может заказать хорошее вино без помощи Клода.