Госпожа Печалей

Столы занимали левую половину обсерватории. В правой преобладали карты, схемы и диаграммы, тщательно прописанные на больших листах пергамента, натянутых на рамы черного дерева. Между рамами, обсуждая чертежи, расхаживала группа мужчин и женщин. Здесь присутствовала большая часть чародейского сообщества Двойных городов, от седовласых мастеров до пылких юных подмастерьев. Никто из изучающих тайное искусство, как в Западном Пределе, так и в Восточном Доле, никогда не пропускал сеансов предсказания, не будь на то особых причин. Но здесь присутствовали не только заклинатели. Махьяр видел и жрецов Зигмара в белых одеяниях, резко контрастирующих с пестрыми хламидами магов. Жрецы призывали, направляли и поддерживали благосклонность Зигмара в ходе гадания. Это были самые мирные аспекты их присутствия здесь. Магия, даже самая благотворная, — капризная прислужница. Порой силы, пробужденные колдунами, выходили из-под контроля, разрушая тела и души вовлеченных в действо. И хотя маяк был защищен бесчисленными чарами и тайными барьерами, всегда существовала угроза того, что какое-нибудь заклятье выйдет из-под контроля — или откуда-нибудь появится демон. В таком случае задача жрецов сводилась к устранению причин и последствий, чтобы наколдованное в башне не спустилось в города.

— Я уж думал, что ты не вернешься, брат.

Слова эти произнес высокий тощий мужчина с сонным лицом. На шее его висел на цепи позолоченный молот, этот же символ был выжжен на коже головы, лишенной волос. Одеяние его было скроено в том же стиле, что и у прелатов Зигмара, но если рясы жрецов были белыми, его наряд бил в глаза яркой синевой. В руках мужчина сжимал посох, увенчанный золоченой фигуркой в виде двухвостой кометы Зигмара.

— Рад видеть тебя, Байрам.

Махьяр почувствовал себя дураком в тот же миг, как фраза слетела с его губ. Мужчина в синем был авгуром, прорицателем, святым человеком, отказавшимся от телесного зрения, чтобы полностью сосредоточиться на духовном, а не физическом мире. Глаза его были белы и безжизненны, как сваренное вкрутую яйцо.

— Как ты понимаешь, не могу ответить тем же. — Байрам хихикнул, ощутив неловкость Махьяра. В этом смешке не было злости — скорее заверение в том, что промах жреца его не обидел. Несмотря на слепоту, прорицатель прекрасно считывал эмоции окружающих. Эту способность проникать в суть встречающихся ему людей Байрам называл своим вторым зрением. Он мог точно оценить состояние здоровья всех, кто просто оказался с ним в одном помещении, и не существовало на свете лжеца, способного ввести его в заблуждение хотя бы на долю секунды.

— Признаюсь, я удивился, встретив тебя здесь, — сказал Махьяр, аккуратно сопровождая Байрама по обсерватории. Конечно, авгур ощущал присутствие рядом живых людей, но столы и пюпитры такой привилегией не обладали. — Обычно ты игнорируешь подобные сеансы предсказаний.

Байрам кивнул:

— Воистину так. Во многих случаях эти ритуалы не открывают ничего существенного. Но сегодня, когда я склонился пред алтарем Зигмара, меня охватило неодолимое желание появиться здесь. — Пальцы его крепче сжали руку Махьяра. — Сегодня, — провозгласил авгур, — они узнают нечто важное.

Перед каждым ритуалом Махьяр слышал подобные заверения от чародеев и ученых. И никогда не придавал их словам большого значения. Однако обещание Байрама заронило в его сердце дурное предчувствие. Он покосился на проницатель и двух обслуживающих его дуардинов. Огромный телескоп уже выдвинулся футов на двадцать из люка в куполе обсерватории. Потолок вращался вместе с платформой, обеспечивая правильное положение прибора.

Интересно, что же такое обнаружится нынче ночью?

Кветка ощутила дрожь, прокатившуюся по маяку, когда проницатель занял нужную позицию и дуардины закрепили телескоп. Она посмотрела на узкую полоску неба, открывшуюся за разъехавшимся куполом. Тусклое свечение призрачных звезд было благостно, как вскрытая могила. Кветка поспешно перевела взгляд на ученого-азирита, сидящего за столом возле нее, и зависть сдавила ей грудь. Предки этого мужчины пришли из другого Владения, оттуда, где небеса светлы и прекрасны, а не зловещи и омерзительны. Пускай даже сам он никогда их не видел — зато слышал истории, передававшиеся в его семье, истории о земле, из которой они пришли.

Кветка снова уставилась на гигантский телескоп. Нет, она не должна позволить беспочвенной зависти отвлекать ее сейчас. Пускай азириты рассказывают свои истории. Как бы им ни хотелось отречься, теперь они — народ Шаиша. Легкость и безопасность царства Зигмара больше не для них. Им, как и обретенным, приходится терпеть ужасы проклятого Владения Нагаша. И, как ни старайся, им не превратить эти земли в подобие тех, что они покинули. Так что чем скорее азириты поймут это, тем лучше для них всех.