Госпожа победа

— Шестнадцатая республика, сэр, — очень необычная республика. У нее свои законы, своя денежная единица, свои вооруженные силы. Кроме всего прочего, она не то чтобы процветает — все-таки послевоенный экономический кризис, — но в сравнении с другими республиками, даже с прибалтийскими, сильно выигрывает. Простые умы могут сделать вывод: post hoc ergo propter hoc[17]. А более сложные, хотя тоже весьма недалекие умы могут на этом сыграть. Или я слишком плохо думаю о советском региональном руководстве, или к ближайшим советским выборам в их парламент — Совет Народных Депутатов, так, кажется? — каждый уездный князек вроде Щербицкого или Шеварднадзе сделает своим лозунгом национальную независимость. Что случится дальше, мне и думать неохота. Предполагаю, что первыми пойдут на раскол Прибалтика и Кавказ. И боюсь, начнется такое, что Крымская кампания покажется пикником.

— Значит, по-вашему, мы посеяли зубы дракона… Любопытная гипотеза. Я бы охотно побился с вами об заклад, если бы мог дожить до этого момента.

— Слушайте, Шэма долго нет… Не случилось ли чего.

Арт встал на цыпочки, оглядел уже полный народа шумный зал поверх голов…

— Он танцевал вон там с какой-то блондинкой, а теперь куда-то делись оба…

— Артем, я хочу вам напомнить, что ваш друг… э-э… большой ловелас. Может быть, вы найдете сейчас их обоих — и поставите в неловкое положение… Второй вариант — он отправился в клозет…

— Тогда где девка?

Едва он это сказал, как девка вошла, — одна, осторожно, бочком…

— Где он? — протолкавшись через толпу, Верещагин схватил ее за руку.

— Кто?

— Парень, который с тобой танцевал!

— Т-там! — она ткнула пальцем. — А что я могла? Их четверо!

— А, дьявол… Вадим Семенович, одолжите-ка вашу трость…

— И не подумаю. Я с вами.

Драку они услышали почти сразу же по выходе из бара. За ними устремился официант, судя по крепости сложения, исполнявший еще и функции вышибалы:

— А деньги!

Востоков не оборачивался: этот парень будет совсем не лишним…

Сгусток темноты в одном из проулков распался на несколько фигур: двое держали третьего за руки, четвертый сзади зажимал ему рот чем-то вроде скрученного жгутом платка, пятый отрабатывал прямые и боковые в корпус.

Бежать они не собирались: немолодого мужчину с палочкой не приняли в расчет, с вышибалой, видимо, надеялись договориться, а один Верещагин был им не противник. Это они так думали.

Все произошло очень быстро. Тот, чьи руки не были заняты, первым успел развернуться к бегущему Верещагину — и первым получил. Не подпуская противника к себе, Арт хлобыстнул его по глазам пряжкой брючного ремня — любимое оружие уличных хулиганов. Когда он успел снять ремень — Востоков не заметил. Трое державших Шэма бросили его и рванулись в неожиданному противнику. Один тут же упал: Шэм вцепился в его лодыжки. Двое других прижали Верещагина к стене. Он отмахивался ремнем, кулаками, несколько раз попробовал как следует ударить ногой, но двигался слишком медленно: восхождение отняло много сил.

— Лежать! — Востоков, подоспевший на место действия, треснул набалдашником трости по голове того, кто уже пришел в себя после удара по морде. Шамиль вцепился во второго как клещ; попасть тростью ему в пах оказалось более чем просто. Остальные двое, увидев, что баланс сил изменился, прекратили атаки и бросились бежать вниз по улице.

— Деньги?! — засопел подоспевший вышибала.

— Сейчас… Мы еще вернемся… — Верещагин склонился над унтером. — Шэм, ты как?

— Г-горячие п-парни в Новом Свете… — он закашлялся, сплюнул кровью. — Все, я бойкотирую новосветские вина.

— Лучше бы ты бойкотировал новосветских девушек… — Артем сгреб за отвороты джинсовой жилетки того, кто получил ремнем. — Ну что, любитель честной драки? Что мне с тобой делать? В полицию сдать? Или проще — сломать тебе вот эту блудливую ручонку?

— «Беретту»… — прокашлял Шамиль. — «Беретту» мою…

Верещагин вытряхнул из громилы оружие. Видимо, Шэма скрутили очень быстро, если он не успел им воспользоваться. Впрочем, может, оно и к лучшему. Кровь могла пролиться очень легко, а она сейчас совсем ни к чему… Ее и так было до хрена.

— Лет ми… — хрипел пленник. — Форс… сигим-са-факер… Шайт, кадерлер…

— Так ты знал, что он форс? — Верещагин отвесил заступнику новосветских девушек оплеуху. — Умышленное нападение на военнослужащего, статья двести девять, три года каторги! Хочешь прогуляться в Арабат?

— Лежать! — Востоков слегка тюкнул второго «пленника» под лопатку, в нервный узел. — Лежать тихо…

— Шайт с ними, — Шамиль поднялся, держась за ограду. — Пустите его…

— Сори мач, курбаши… Сори мач… — бормотал громила. — Систар… новосветски ханам…

— Дерьмо, — Верещагин отпустил его. — Пошел вон. Так сколько мы должны, челло?

— Сорок.

— Держи, — в руку вышибалы легли пятьдесят тысяч. — Сдачи не надо, доведем до ровного.

Они вернулись в «Шэмрок» под молчание всех посетителей. Шамиль тут же свернул в сортир — умыться. Верещагин и Востоков остались у дверей.