Госпожа Удача (ЛП)

— Я скажу тебе не потому, что ты заслуживаешь знать, а потому, что можешь взять себя в руки и стать лучшим гребаным дедушкой, чем был отцом, и я хочу, чтобы у моего ребенка было это, потому что ты единственный дедушка, который может быть у моего ребенка, и, полагаю, ты понял, что мы с Лекси пытаемся забеременеть. Но эта любовь, которую вы с мамой демонстрируете, не должна сводиться к тому, что я даю ей деньги, а она спускает их на сигареты, а ты на выпивку.

Ирв на мгновение замолчал, и это мгновение длилось долго.

Затем тихо, но с дрожью в голосе сказал:

— То, что с тобой сотворили, прожгло меня насквозь.

И тут Тай затих.

— Прожигало меня больше пяти лет.

Тай по-прежнему не отвечал.

— Я могу быть лучшим дедушкой, — закончил Ирв шепотом.

Тай втянул в себя воздух, потом сказал:

— Хорошо, отец. Я поговорю с Лекси, узнаю, удобно ли ей, что ты придешь к нам в дом. Но одно скажу точно: мама пусть не показывается. Я защищаю свою жену, она защищает меня, и я не хочу, чтобы мама ее разозлила, а она это сделает, просто показавшись нам на глаза. Лекси все еще злится, и если мама не вытащит голову из задницы, Лекси не будет молчать. Она знает, что со мной сделали, и очень чувствительна ко всему, что может меня задеть.

— Я приду один, — быстро заверил его Ирв.

— Я поговорю с Лекси и дам тебе знать.

— Тебе… тебе, — продолжил он скороговоркой, потом сделал паузу, — тебе повезло с ней, сынок. Она красивая, но я не об этом хочу сказать. Она… она… — еще одна пауза, а затем тихо: — Хорошо, что тебе досталась такая дерзкая. Тогда… много лет назад… Рис… твоя мама, — последовала еще одна пауза. — Когда люди, ее родители, да кто угодно, узнавали, что она со мной… какого только дерьма они ни говорили, как ни смотрели на нее… на нас… — Тай услышал, как он вздохнул. — Она не смогла этого вынести.

Тай стоял неподвижно и ошеломленно.

Господи, тридцать шесть гребаных лет, и его отец заговорил только сейчас.

Какого хрена?

— Она злилась на меня, — продолжал Ирв, — потому что осуждений было слишком много. Даже у твоей матери не хватило яда, чтобы выдержать злость всего мира, поэтому она сосредоточилась на мне. Я должен был отпустить ее, оставить в покое, но чувствовал, что обязан ей с тех пор, как обрюхатил и испортил ей жизнь.

— Ты ходил в скафандре, когда встречался с ней? — спросил Тай.

— Что? — недоуменно спросил в ответ Ирв.

— Отец, она сделала свой выбор, ты ее не заставлял. Она не могла с этим жить, это ее вина. Ты ни хрена ей не должен, нехрен терпеть ее гнев и иметь дело с ее дерьмом, отравляя себя ее ядом и заставляя своих сыновей мириться с этим.

— Сынок, к тому времени, как ты смог это осознать, все прошло, но когда-то я любил ее, и она любила меня. Она ожесточилась и носит это на лице, но тогда… ты заполучил себе красавицу, Тай, но в молодости твоя мама была такой же, знаю, в это трудно поверить, по крайней мере, не сейчас, но она была забавной, черт возьми, Боже, она заставляла меня так сильно смеяться, что всякий раз я боялся надорвать живот.

Тай уставился невидящим взглядом на дверь гаража, слушая эти откровения, дерьмо, которого он не знал, дерьмо, в которое едва мог поверить, черт возьми, дерьмо, которое было приятно слышать, и ответил:

— Я провел пять лет за решеткой, многому научившись, особенно тому, что каждый вдох чего-то стоит. Так что я не буду пропускать это мимо ушей и не скажу, что не ценю твоих слов, как бы поздно они ни были произнесены. Но все же отмечу, что уже чертовски поздно. Я гнил в тюрьме пять лет…

— Я писал тебе, — прервал его Ирв.

— Да, папа, но я не видел тебя в зале суда, — тут же парировал Тай. — Я не видел тебя до ареста, ни разу, пока варился во всем этом дерьме, а до этого, каждый раз, ты был ужратым в дерьмо.

— Это я и объясняю.

Гребаное дерьмо, на сегодня с него хватит, он закончил.

Поэтому он повернул разговор следующим образом:

— Лекси захочет, чтобы ты пришел к нам домой, сможешь объяснить это подробнее, когда я не буду на работе.

— Она сказала, что я могу прийти, если предварительно позвоню и не приведу Рис, — тихо сказал Ирв.

— Да, но мне плевать на то, что жена чувствует к тебе, так что, жди, пока я не дам подтверждения.

Пауза, затем:

— Я подожду, Тай.

— И я позвоню в любом случае.

— Ценю это, сынок.

Тай вздохнул.

— Придешь к нам, и она тебя впустит, а потом оставит навсегда, ты будешь обращаешься с ней как с редким бриллиантом. У нее была дерьмовая жизнь, и у нее нет кровной семьи. Семья, которую она создала для себя, — это весь ее мир. Если она впустит тебя в свою семью, ты не лажаешь, иначе — конец. Никакого нового шанса. Ни единого. Ты меня понял?

— Я понял, Тай.

— Ладно. Я позвоню.

— Буду ждать.

И, очевидно, Лекси сказала «да» примерно через пять секунд после того, как он закончил рассказывать ей о телефонном звонке.

Что и привело их к настоящему моменту.

Его жена принарядилась, ожидая в гости его отца, который не дал ему ничего, кроме нескольких тумаков и почти не разговаривал до недавней телефонной беседы.