Госпожа ворон

Он, Гор, в свое время присягнул царю Алаю по доброй воле. Сначала — потому что идти особо было некуда, а возвращаться в Багровый Храм без Бану было слишком болезненно. Потом — остался ему верен, потому что признал, что затеи и замыслы царя достойны того, чтобы им послужить. Достаточно широки и увлекательны, чтобы пожелать быть причастным к их осуществлению. Всегда ведь хочется быть частью чего-то большего, разве нет?

Но вот что будет потом, прикинул Гор. Весь Орс нынче наивно полагает, будто Змей, первый советник царя, пожизненно предан стране. Однако Гор присягал не стране: он выбрал сюзерена, который по счастью оказался владыкой его родины и был готов принять его силу. И когда Алай ослабнет или умрет, когда его место займет этот рыжий неуправляемый мальчик, Халий, что удержит Гора здесь?

А вот Ахиль, придется остаться с полоумным мужем навсегда. Она не может сбежать к отцу из-за страха войны между Орсом и Иландаром, если Халий обидится на выходку. Она не может убить его, ибо едва ли умеет управляться даже с луком, да и решимость убить человека обретается все сложнее с каждым прожитым годом.

О том, что Халий никак не может набаловаться с женой только потому, что она до сих пор не беременна, Гору доносили регулярно: дворцовая стража давно превратилась в его личную сеть шпионов. Царевича не останавливали ни лунные кровотечения супруги, ни мольбы о милости: он брал, наваливался, вдавливал в ложе грубыми ручищами и насиловал. А с тех пор, как в лихорадке погибла его любимица-шлюха, стал совсем неуправляем, и все неудачи срывал на жене. Алай, как ни был к нему уважителен Гор, в ус не дул о семейных делах сына и только упрекал последнего за отсутствие необходимых для династии новостей.

Выслушав укоризны отца, Халий врывался в покои Ахиль и с утроенной прытью пытался исправить ситуацию, избивая девчонку повсюду, кроме лица, и обвиняя в бесплодии и ереси.

Гор пару раз порывался поговорить с царем, но в последний момент одергивал себя: семейные дела Далхоров не имеют к нему отношения. Хватило того, что он безнаказанно имел Джайю незадолго до ее отъезда. Рисковать, отвечая на вопросы в духе "А почему тебя это интересует?" — нет уж, его жизнь и без того вполне интересна.

* * *

Даже черствое сердце Гора, отдававшего распоряжения страже недалеко от покоев царевны, дрогнуло от надрывного срединощного женского крика.

Довольно быстро царевич вывалился из спальни Ахиль и как ни в чем не бывало свернул в мужское крыло. Змей поколебался и, немного выждав, без приглашения зашел к девчонке.

Ахиль сидела на кровати, обливаясь слезами. Она плакала тихонечко, чтобы никто не слышал. Зажимала рукой рот, стремясь подавить всхлипы. Плечи вздрагивали, на простынях виднелись пятна крови. Рядом с кроватью валялся нож для фруктов.

— Что… Что вы здесь делаете? — Ахиль заметила незваного гостя только несколько секунд спустя, когда услышала звук закрывшейся двери. Тут же попыталась утереть слезы и повысить голос, но лишь сорвалась на шипение:

— Немедленно покиньте мою комнату. Не то я… Не то я… — и зарыдала еще горче.

А что она? Она просто женщина — в стране, где быть женщиной означает быть мужской собственностью вроде лошади или стула. На нее свалили все хозяйственные обязанности, и теперь Ахиль командовала поварами и лакеями, но правую руку Стального Царя ей не обрубить, даже если Змей сейчас сам влезет на нее, изнасилует и изобьет повторно. Самое большее, его прилюдно выпорют, однако наедине Алай слова не скажет. Сейчас Змей куда ценнее бесплодной невестки, а ей за подобное потом еще и достанется от Халия, да так, что…

— Госпожа, — позвал Гор.

Молодая женщина вздрогнула и сдавленно попросила:

— Я умоляю вас, Змей, уходите. Если нас увидят…

— Даже если увидят, меня они боятся больше, чем вашего свекра, — перебил он, поднял с пола шелковый плед, накинул женщине на плечи. Она вздрогнула, озираясь, пока он укутывал ее, и все еще просила выйти из комнаты.

— Тише, — проговорил он, обняв ее, и Ахиль затрясло еще сильнее. — Тише.

Дьявол, он стал добрее… ну да ладно, он все равно уже здесь, обнимает невестку царя.

— Чт… что вы делаете? — выдавила Ахиль еще более затравленно, сжавшись в измученный комок несчастья.

— Не бойтесь, это объятие совсем другого рода. Я не претендую на вас, — успокоил Гор не столько словами, сколько голосом.

— То… тогда п-почему? — она впервые посмотрела на него — по-прежнему напугано.

Гор пожал плечами:

— Потому что мы рождаемся в крови и умираем в крови, — совсем непонятно объяснил он. — Но если умереть в крови — всегда честь, оказанная тем, кто удостоился эгиды Матери Войны и Сумерек, то родиться в крови — едино для всех. Чтобы Шиада могла призвать на войну тех, кто ей верен, Иллана должна истечь кровью и привести в этот мир жизнь. Поэтому я здесь.

Ахиль запуталась окончательно. Так он язычник? Как ее сестра? Как такое вообще возможно в стране со столь радикальной верой в Христа?

— Я не могу заботиться о вас, как велит Промысел Всеединой, это долг другого рода. Но я могу объяснить, что мной движет.