Госпожа ворон

— Разве? — танша вскинула брови в легком презрении, как, пожалуй, делала она одна. — В войне не всегда ясен победитель, но проигравший есть всегда. Наличие проигравшего — единственный верный признак того, что война завершилась. Я не проиграла, и раману Тахивран тоже. И когда ее не станет, Джайя, наша новая раманин, ведомая несмышленая девчонка, которая все еще принимает черное за белое, хитрость за правду, а вожделение за любовь, вступит в игру против нас, перехватив поводья также, как я перехватила свои у отца.

Бансабира обвела глазами собравшихся: Гистап легонько покачивал головой, вдумчиво глядя перед собой; Русса, нахмурившись, бессмысленно таращился на столешницу, Дан обхватил руками голову и тупо мычал время от времени.

— Ничего еще не закончено. И на данный момент тан Иден Ниитас — наш самый верный союзник.

— Разве он? — спросил один из кузенов Тал, брат-близнец Иттаи. — Мне казалось, есть некто, гораздо более верный твоим целям, сестра.

Бансабира выдохнула. Стало быть, разговор начистоту? Рано.

— Тахбир, Гистасп, останьтесь. Остальные могут идти. Решите меж собой, кто из вас отправится к Ниитасам и как скоро будет готов выехать. Итами, тебя я попрошу заняться тем, в чем ты разбираешься лучше нас всех: надо подумать о подарке для деда и дяди. Как управитесь, дайте знать. Махран, ты организуешь разведку в Золотом танааре. Дан, Серт, ваше поручение тоже в силе. Вечером жду.

Когда собравшиеся поклонились и разошлись, когда страже было велено никого не впускать и стоять по ту сторону двери, Бану жестом пригласила оставшихся мужчин сесть на ближайшие к ней стулья.

— Вы все, — медленно ощупывала глазами мужчин, — и Яввузы, и бойцы, считаете, что наибольшую пользу принесет мой брак с Маатхасом. Верно?

Мужчины затушевались: как-то неловко было обсуждать такой вопрос с собственным сюзереном. Тахбир, как ахтанат и член семьи, обладающий большим правом голоса, попытался сгладить момент:

— Просто, Бану, дорогая, ценным может быть только брак с северянином. Внутренняя знать в виде сословия лаванов, сколь бы знатны ни были, не годится для высокого брака. Нас всего три клана, и с Каамалами ты уже в родстве.

Бансабира снова качнула головой и вальяжным жестом указала на письма в центре стола.

— Просмотрите их. Вахииф, Дайхатт, Ююл, даже Аамут и Раггар — все они подсуетились. Но Сагромах Маатхас ничего не предлагал мне и ничего не просил. По сей день. Так что, если выбирать из имеющегося, очевидно, что самым перспективным становится Дайхатт. К тому же, есть еще один момент, связанный с этим, о котором, в первую очередь тебе, дядя, следует знать. Если сейчас ты велишь Гистаспу выйти, мы обсудим это наедине, если готов довериться ему, поговорим вместе.

Тахбир напрягся и долго изучал лицо племянницы. Неспроста ведь она так рьяно защищает Гистаспа. И все же… дела семейные — это дела семейные, негоже в них лезть посторонним. Тахбир рискнул.

— Без обид, Гистасп.

Тот, не выглядя особо расстроенным, мимолетно улыбнулся, встал и с поклоном простился с таншей. Тахбир поглядел на Бану с недоумением.

— Не думал, что я его выставлю?

Тахбир слегка закашлялся — потянуть время и подобрать слова.

— У тебя… очень доверительные отношения с ним.

Бансабира, наконец, расслабилась.

— А какими еще они могут быть? Он не подвел меня ни разу. Он всегда действовал вовремя, и принимал лучшие решения. Когда он не мог дать совет, он признавал это, когда мог, он советовал, а не требовал. Он поддерживал меня у Ниитасов, как мог и умел. Прошел рядом всю Бойню, ни разу не пожаловавшись. Чтобы я ни поручила ему, он ухитрялся выполнять почти невозможное. И, в конце концов, — шепнула Бану в заключении, — Гистасп фактически принял мои роды.

Тахбир, совладав с некоторой степенью удивления, улыбнулся. Он знал еще от Сабира, какую важную роль неожиданно сыграл Гистасп в появлении у Свирепого единственного внука. Но и подумать не мог, что однажды, Бану сознается в этом сама.

— Только этого не знают все, Бану. Поэтому все выглядит так, как выглядит.

— И все же он не забывает, кто он. Ты, ахтанат, повелел ему выйти, и он вышел без запинки.

— Только потому что ты здесь. Гистасп становится верным тебе до страшного, но не забывай: сколь ни бейся, северного волка никогда не сделаешь ручной собачонкой.

— То же самое я могла бы сказать и о себе. О всех Яввузах.

— Думаю, о ком-то из них ты и хотела поговорить? — подвел Тахбир.

— Точно. Когда здесь был Каамал он прямым текстом заявил, что никогда не поддержит брак с Маатхасом, отдав предпочтение Дайхатту. Но даже не это составляет главную дилемму моего замужества. Поклянись, что то, что я скажу, останется только в этой комнате.

Тахбир поклялся.

Бансабира поднялась с кресла и подошла к окну, чуть приоткрыв ставню и впустив свежего воздуха — для смелости. А потом рассказала о сговоре Этера и Тахивран и о требовании Яфура Каамала опять поженить детей.

— Выходит, — протянул Тахбир после рассказа, облизывая губы, — чтобы сохранить жизнь твоему сыну, мне придется пожертвовать дочь?