Гость

Веронов сбросил одеяло, голый, перед зеркалом, сделал несколько упражнений, возвращая бодрость мышцам, пропуская упругую волну по всему своему сильному стройному телу. Набросил халат, принял холодный душ и перед тем, как выпить утренний кофе, прогулялся по своей великолепной квартире.

Помимо спальни она состояла из кабинета, гостиной и столовой. В кабинете стоял ореховый письменный стол под зеленым сукном, доставшийся ему по наследству от прадеда, с каменной плитой, на которой сиял стеклянный куб чернильницы, и в гнездах бронзовых подсвечников сохранился старинный воск. На сукне темнели пятна давнишних чернил. Здесь писал деловые бумаги прадед, отвечал на письма дед, готовила уроки мама, и он сам, не доставая ногами пола, старательно вписывал буквы в линованную тетрадь. Слышал, как дышит над его головой бабушка, умиляясь стараниями внука. Потом на этом столе, на зеленом сукне лежала мертвая бабушка, и он сквозь слезы видел у ее головы блеклые чернильные пятна.

Гостиная была в летнем солнце. На белых стенах висели картины современных модных художников. Отрок с двумя свечами среди красных холмов. Уродливый, с каменными ногами коновал, несущий на плечах окровавленного коня. Чернобородый насупленный кавказец, пьющий пиво. Обнаженная женщина в радужной пене. Веронов ласкающим взглядом осмотрел картины, вспоминая лица художников, вернисажи, выставки, бражное веселье богемы.

На диване лежали иранские, шитые шелками подушки. На длинной полке стояли кальяны. Их разноцветные флаконы и тонкие шеи напоминали стеклянных птиц, в каждом мерцало зеленое, красное, золотистое солнце. Вся стеклянная стая была готова взлететь.

Веронов подошел к окну и с обожанием смотрел на монастырь, на его изысканные женственные главы, бело-розовую колокольню, солнечную поверхность пруда, по которому плыли лебеди. И откликаясь на его обожание, в монастыре зазвонили, и рокочущий колокольный звон наполнил гостиную.

Пришла работница Анна Васильевна, чтобы напоить его кофе и убрать квартиру. Стареющую, со следами увядшей красоты вдову генерала Веронов называл помощницей, уважая ее вдовство, ценя ее деликатность и уменье готовить.

Анна Васильевна принесла из почтового ящика утренние газеты, и Веронов, в халате, пил кофе с гренками и просматривал газеты. И в каждой, в «Коммерсанте», в «РБК-дейли», в «Ведомостях» были сообщения о его вчерашней «пулеметной выходке» и приводилась одна и та же фотография, снятая на айфон кем-то из ошеломленных гостей. Пулемет с маленьким факелом у ствола, и Веронов с диким лицом сжимает рукояти.

«Коммерсант» писал: «Учиненное нашим прославленным художником господином Вероновым действо в банкетном зале «Москва-Сити» вполне сравнимо с террористическим актом и может послужить поводом для прокурорского расследования. Террористическому нападению с помощью эстетических средств был подвергнут цвет российской финансовой, промышленной и политической элиты. Результаты этого нападения, несомненно, скажутся на финансовом рынке, на поведении акций, приведут к непредсказуемым всплескам во внутренней и внешней политике».

Газета «РБК-дейли» отмечала: «Пулемет, из которого Аркадий Веронов обстрелял холостыми патронами представителей российской элиты, дал понять, что пропасть, разделяющая миллиардеров и нищий народ, легко преодолима с помощью справедливого распределения боевых патронов между пулеметчиками из числа народных мстителей».

«Ведомости» писали: «Напрасно полагают, что искусство отступило на дальнюю периферию общественной жизни. Мы получили свидетельство того, как новейшая эстетика вторгается в самые закрытые сферы и производит там разрушительное действие. Искусство мстит за годы своего отлучения и берет реванш, оповещая о себе не стихотворными строчками, а пулеметными очередями».

Веронов пил кофе, перелистывая газеты, довольный результатом вчерашнего перфоманса, эхо которого продолжало лететь по миру.

Работница Анна Васильевна, деликатно отойдя от стола, не мешала Веронову просматривать газеты. Но когда он отложил их в сторону, приблизилась:

– Вы меня извините, Аркадий Петрович, но я давно собиралась вас спросить. В чем состоит ваше искусство? Я знаю, есть художники, которые рисуют картины. Есть поэты, которые пишут стихи. Музыканты, которые сочиняют музыку. А у вас в руках ни кисти, ни смычка. Вы как бы фокусник, правильно я понимаю?

Веронов улыбался, разглядывая ее полное лицо с утонченным носом и красивыми губами, над которыми начинала собираться гармошка морщин:

– Видите ли, дорогая Анна Васильевна, творческий акт вызывает у зрителя прилив эмоций. И для этого вовсе не обязательно писать картину или водить смычком. Например, – он схватил чашку с недопитым кофе и плеснул на белую, с шелковым шитьем скатерть. Анна Васильевна вскрикнула, отшатнулась от черного, измаравшего скатерть пятна. Веронов смеялся, глядя на ее помолодевшее от испуга лицо. На этом лице на мгновенье вспыхнули красота и женственность.

– Вот видите, Анна Васильевна. Мое искусство подействовало на вас сильнее любой картины.