Гость

Присев за кустом, я пропалывала грядки и исподтишка поглядывала на Гостя. Я была уверена, что он не знает, что я рядом. Мне казалось, что если подождать достаточно долго, Гость наверняка мне что-то откроет. У него явно имелись секреты. Вдруг он знает, где найти Добрый Народец? Что, если они общались с ним, а он с ними?

Мне на нос села муха, я отмахнулась от неё, чтобы не чихнуть. Муравьи шествовали по моей ноге, щекоча пальцы. По спине стекали капли пота. Солнце припекало, воздух был густым и липким. Пчёлы монотонно гудели среди цветков наперстянки, как будто пытались усыпить меня.

Гость тихонько заплакал, не закричал, не завопил, но начал издавать печальный звук, который звучал то громче, то тише, то выше, то ниже. Не совсем рыдание, но и не мелодия. Сливаясь с шумом ветра и шелестом листьев, песня поплыла по саду и через ограду; помчалась с горным потоком по скалам, сливалась с пением птиц и жужжанием пчёл.

Печальная и красивая. Я ни разу не слышала ничего подобного, и уж тем более от Гостя.

Песня оборвалась так же внезапно, как и началась. Гость повернул голову в сторону моего укрытия. Его жёлтые глаза нашли и впились в меня. Притихший и хитрый, он смотрел на меня так, словно ждал, когда я появлюсь из-за куста и подойду к нему.

Я поднялась на ноги и удивлённо посмотрела на него.

– Где ты научился этой песне?

Он продолжал смотреть на меня. Выражение его лица не изменилось. Он ничего не ответил. Впрочем, иного я и не ожидала.

– С тем же успехом я могла спросить кошку, – сказала я, склонившись над Гостем. Моё лицо было всего в нескольких дюймах от его лица. – Я не знаю, что ты видишь, когда смотришь на меня так. А ты знаешь, что вижу я, когда смотрю на тебя?

Его лицо сделалось непроницаемым.

– Я вижу уродливое, злобное существо. – Я выплюнула слова, как будто они были отравой. – Дьявольское отродье, чудовище. Наш Томас был красив. Красив настолько, насколько ты омерзителен.

Сидевшая на живой изгороди сорока склонила голову и, поглядев на меня, захлопала крыльями, как будто приготовилась улететь к Доброму Народцу. Нет, пока Томас остаётся пленником Доброго Народца, я не должна грубо разговаривать с Гостем и не должна причинять ему никакого вреда.

Мама подошла к двери и выглянула наружу.

– У вас там всё в порядке? – спросила она, имея в виду: Гость в безопасности?

– Всё хорошо, – солгала я.

При звуке маминого голоса Гость начал визжать, лягаться и махать кулачками. Склонившись над ним, мама с трудом взяла его на руки, как будто он стал для неё слишком тяжёл.

– Неужели снова проголодался?

В ответ он ударил её кулачками и разорвал ей на груди платье.

* * *

Тем вечером маме едва хватало сил, чтобы съесть ужин. Её глаза запали в глазницах, став почти такими же, как у бабули Хеджпат, а под ними залегли синие круги. Её волосы, когда-то густые и блестящие, висели безжизненными, нечёсаными прядями вокруг бледного лица. Платье теперь болталось на ней как на вешалке.

Поздно вечером я написала маме письмо:

Я взяла Гостя и отправилась искать Томаса. Не волнуйся, со мной ничего не случится. Я приведу Томаса домой и оставлю Гостя там, где ему место.

Пожалуйста, ешь и отдыхай, пока меня не будет, и набирайся сил.

Твоя любящая дочь Молли.

Я тихонько положила в холщовую сумку каравай хлеба, кувшин молока и кувшин воды, ломоть жёлтого сыра и шесть яблок. Я не осмелилась взять больше, потому что у нас и без того было мало еды.

Я потрогала медальон, спрятанный у меня под платьем. Возможно, я смогу обменять его на что-нибудь с Добрым Народцем. Как сороки и вороны, они наверняка обожают блестящие вещи.

Я на цыпочках подошла к колыбели. Гость лежал неподвижно, но его глаза были открыты и светились в темноте, как у кошки. Опасаясь, что он закричит и разбудит маму, я плотно завернула подменыша в одеяло и перебросила свёрток через спину. Он даже не пискнул. Без единого звука он позволил мне вынести его из дома.

Грунтовая дорога в лунном свете казалась белой, а заросли наперстянки по обеим сторонам – чёрными. Всё остальное как будто растворилось в оттенках серого – поля, словно лоскутные одеяла, устилающие склоны холмов, каменные ограды, трава. Единственным звуком, доносившимся до моего слуха, было уханье совы где-то вдалеке.

На вершине Холма Кошкиного Хвоста я обернулась и бросила взгляд на наш дом у его подножия: отсюда дом показался мне совсем крошечным. За всю свою жизнь я не провела ни единой ночи без мамы. Теперь же я собралась отправиться в странствие, не имея ни малейшего представления о том, куда я пойду. Или когда вернусь назад.

Если вообще вернусь.

Но я побрела дальше вниз по склону в сторону деревни. Лунный свет серебрил соломенные крыши домов. В окнах было темно. Ни в одном я не заметила горящей свечи. Я чувствовала себя грабителем, крадущимся от дома к дому, выбирая, кого бы обокрасть.