Гость Дракулы (сборник)

Примерно через час он оторвался от книги, потревоженный внезапной тишиной. Снаружи ветер продолжал реветь и бушевать с такой же силой, как раньше, и порывы дождя налетали на окно, стуча как град по стеклу; но внутри не раздавалось ни звука, кроме отголосков ветра, задувавшего в каминную трубу, да тихого шипения, когда редкие капли дождя падали в очаг. Огонь почти погас, и угли отбрасывали красноватые отблески. Малькольмсон прислушался и вскоре услышал тонкий, слабый шорох. Звук доносился из угла комнаты, где висела веревка, и он решил, что это конец веревки, прошелестевший по полу. Но когда он посмотрел вверх, то увидел в тусклом свете огромную крысу, которая прильнула к веревке и грызла ее. Веревка была уже прогрызена почти насквозь, и он видел светлые внутренние волокна. Пока он наблюдал, работа была завершена, и отгрызенный конец веревки с глухим стуком упал на дубовый пол, в то время как крыса оставалась наподобие узла или кисти на конце уцелевшей веревки, которая начала раскачиваться взад-вперед. Малькольмсон на мгновение испытал очередной приступ ужаса, когда подумал о том, что возможность вызвать подмогу оказалась утраченной. Но потом ужас сменился сильнейшим гневом. Он схватил увесистую книгу и швырнул в крысу. Бросок был прицельным, но в последний момент крыса отцепилась от веревки и упала на пол с тихим стуком. Малькольмсон немедленно бросился за ней, но крыса метнулась в сторону и растворилась среди теней.

Малькольмсон понимал, что его ночная работа закончена, и решил разнообразить свой монотонной труд охотой на крысу. Поэтому он взял лампу с зеленым абажуром, чтобы обеспечить широкий круг света. Когда он поднял лампу, сумрак в верхней части комнаты рассеялся, и в новом, гораздо лучшем освещении, картины на стене проступили во всех подробностях. Оттуда, где он стоял, Малькольмсон мог хорошо видеть третью картину справа от камина. Он удивленно протер глаза, а потом им овладел великий страх.

В центре картины появился огромный неровный кусок бурого холста, такой же свежий, как в то время, когда его натянули на раму. Задний план остался таким же, как раньше, – со стулом, углом камина и веревкой, – но фигура судьи исчезла.

Малькольмсон, почти оцепеневший от ужаса, медленно повернулся и затрясся, как припадочный. Силы совершенно покинули его, и он был не способен действовать, двигаться и даже думать. Он мог только видеть и слышать.

На резном дубовом стуле с высокой спинкой восседал судья в алой мантии с горностаевой оторочкой. Его взгляд был исполнен мстительной злобы, на губах играла торжествующая улыбка, и он держал в руках черную шапочку [4]. Малькольмсону показалось, что вся кровь отхлынула от его сердца, как бывает в минуты тревожного ожидания. У него звенело в ушах. Снаружи он слышал завывания бури, но за ними доносился отдаленный перезвон полуночных колоколов на рыночной площади. Какой-то бесконечный момент он стоял неподвижно, как статуя с широко открытыми, полными ужаса глазами, безмолвный и почти бездыханный. Когда раздался перезвон, торжествующая улыбка на лице судьи стала еще шире, и с последним ударом колокола он надел на голову черную шапочку.

Потом судья медленно и демонстративно поднялся со стула и подобрал кусок веревки от набатного колокола, лежавший на полу. Он пропустил веревку между пальцами, словно наслаждаясь ее прикосновением, а затем стал неспешно завязывать узел на ее конце, формируя мертвую петлю. Он закрепил узел и ногой опробовал его на прочность, удовлетворенно кивнул и соорудил затяжной узел, который он взял в правую руку. Потом он двинулся вокруг стола с противоположной стороны от Малькольмсона, не сводя с него глаз, пока не прошел мимо и одним быстрым движением оказался у входной двери. Малькольмсон начал понимать, что он оказался в ловушке, и попытался решить, что нужно делать. Взгляд судьи обладал некой притягательной силой, и он был вынужден смотреть ему в лицо. Он увидел, как судья шагнул к нему, по-прежнему держась между ним и дверью, поднял удавку и швырнул в его сторону, как будто желая поймать его. С огромным усилием он уклонился; петля пролетела мимо и упала на пол. Судья подтянул веревку к себе и повторил попытку, не сводя с него злобного взгляда, и снова студент успел отскочить в сторону. Так продолжалось много раз, и судья не казался разочарованным или раздосадованным, но просто играл со своей жертвой, как кошка с мышкой. Наконец, когда его отчаяние достигло максимума, Малькольмсон быстро огляделся по сторонам. Лампа продолжала гореть, и комната оставалась хорошо освещенной. В многочисленных норах и темных уголках он видел крысиные глазки, наблюдавшие за ним, и этот чисто физический аспект давал ему слабое утешение. Он посмотрел вверх и увидел, что веревка набатного колокола была усеяна крысами. Каждый ее дюйм был покрыт их телами, и все больше крыс прибывало из маленькой круглой дыры в потолке, так что колокол начал раскачиваться под их весом.