Гость Дракулы (сборник)

И вот чугунный язык наконец коснулся поверхности колокола. Звук был очень тихим, но колокол только начинал раскачиваться.

При звуке колокола судья, до тех пор не сводивший глаз с Малькольмсона, посмотрел вверх, и его лицо исказилось от чудовищного гнева. Его глаза горели, как раскаленные угли, и он топнул ногой с такой силой, что весь дом как будто сотрясся до основания. Сверху донесся жуткий раскат грома, когда он снова поднял веревку, но крысы продолжали раскачивать колокол, как будто играли наперегонки со временем. На этот раз вместо того, чтобы бросить веревку, он приблизился к жертве и растянул петлю на ходу. В самом его присутствии было нечто парализующее, и Малькольмсон оцепенел, как труп. Он чувствовал, как ледяные пальцы судьи прикоснулись к его горлу, пока тот прилаживал веревку. Петля затянулась туже. Потом судья, без усилий поднявший на руки оцепеневшее тело студента, перенес его и поставил в стоячем положении на дубовый стул. Затем он поднялся к нему, протянул руку и поймал болтавшийся конец веревки набатного колокола. Когда он поднял руку, крысы с писком разбежались и исчезли в дыре на потолке. Взяв конец веревки с петлей, затянутой на шее Малькольмсона, он прикрепил ее к веревке набатного колокола, потом спустился и вышиб стул из-под ног студента.

Когда зазвонил набатный колокол в доме судьи, на улице вскоре собралась толпа. Появились лампы и факелы разного рода, и вскоре люди молча устремились к проклятому месту. Они громко стучали в дверь, но никто не ответил. Тогда они взломали дверь и ворвались в столовую во главе с доктором.

Там, на конце веревки большого набатного колокола, свисало тело студента, а на лице судьи на картине играла злобная торжествующая улыбка.

Скво

В то время Нюрнберг не был так широко разрекламирован, как сейчас. Ирвинг еще не исполнил свою роль в «Фаусте» [5], и само название старинного города было мало известно большинству путешественников. Мы с женой, находясь на второй неделе нашего медового месяца, испытывали естественное желание, чтобы кто-то еще присоединился к нашей компании, поэтому когда приветливый незнакомец, именовавший себя Элиасом П. Хатчисоном из Истмиан-сити в Кровавом ущелье из графства Мэпл-Три, штат Небраска, познакомился с нами на вокзале во Франкфурте и небрежно заметил, что он собирается посмотреть на «самый невообразимо древний город в Европе» [6] и что столь долгие одинокие странствия вдали от родины могут отправить деятельного и умственно активного гражданина в «палату для меланхоликов» в сумасшедшем доме, мы поняли недвусмысленный намек и предложили объединить наши силы. Впоследствии, сравнив свои записи, мы обнаружили, что каждый из нас предпочитал говорить с определенной застенчивостью или нерешительностью, что было не особенно похвальным для нашей грядущей супружеской жизни, – но этот эффект совершенно расстраивался из-за того, что мы начинали говорить одновременно, потом дружно умолкали и снова начинали хором. Так или иначе, дело было сделано, и Элиас П. Хатчисон стал членом нашей компании. Мы с Амелией сразу же увидели пользу от этого: вместо постоянных ссор, которыми мы занимались раньше, благодаря сдерживающему влиянию третьей стороны мы при каждой возможности старались избегать острых углов. Амелия уверяет, что в результате этого целительного опыта она с тех пор рекомендовала всем своим подругам брать с собой приятеля во время свадебного путешествия. Итак, мы «одолевали» Нюрнберг вместе и получали большое удовольствие от колоритных замечаний нашего американского друга, который, если судить по забавной манере речи и восхитительному набору историй о приключениях, как будто сошел со страниц романа. Последним интересным местом, предназначенным для посещения, был Бург [7], и в назначенный день мы обогнули внешнюю стену города с восточной стороны.