Гость из будущего. Том 1 (СИ)

— Почему у всех роли растут, а моя — нет? — присела рядом со мной Нонна Новосядлова.

— Нонночка, родная, умоляю, не начинай! — проревел я и, не допив какао, схватил два пончика и свой исчерканный сценарий и выбежал из буфета, чтобы немного посидеть над текстом одному и в тишине.

— А что у меня по сюжету происходит дальше с моей протеже Ириной Алмазной? — спросил меня Георгий Вицин, когда я пробегал по лестнице.

— Кофе, вино и кекс, — чуть ли не заревел я. — Георгий Михайлович, даже не начинай!

— Феллини, так мы будем ещё сегодня снимать или как? — схватил меня за руку дядя Йося Шурухт, в тот момент, когда я уже хотел было закрыться в одной из лож театра.

— Дядя Йося, ну хоть ты не начинай! — простонал я, схватившись за голову. — Перекур полчаса! Без меня съёмок не начинать!

В общем, к четырём часам дня в моей голове творился самый настоящий кавардак. Тут ещё авторы оригинального сценария предлагали снять выезд графа Нулина на сцену на двойке лошадей в настоящей карете по длинному помосту, перекинутому через весь зрительный зал и оркестровую яму. Эпизод из-за огромного деревянного помоста и аренды цирковых лошадей получался дорогущий, опасный для жизни и не совсем смешной. Поэтому я, перечеркнув страницу, написал на полях следующее: «Нулин выезжает из правой кулисы в кибитке, запряжённой одним ослом. Осёл после остановки громко кричит: „и-а!“. Хохот в зале. За кулисами возмущается директор театра Могильный: „Почему в театре осёл? Кто допустил? И на кого этот осёл намекает?“. Шумовик Громыхалов отвечает: „Я думаю, что это намёк на коня“. „Как бы сказал старик Станиславский, не верю“, — грозит кулаком Могильный».

— Вот так будет и дешевле, и смешнее, — пробормотал я себе поднос и, сладко потянувшись, добавил, — последний эпизод на сегодня и по домам.

* * *

На последний эпизод этого съёмочного дня народ собрался лишь через час. Пока на гримёрку, где должен был ругаться с артистами директор театра Могильный, выставляли свет, пока меняли плёнку, настраивали камеру, Сергей Филиппов, исполнитель роли Могильного, где-то успел клюкнуть коньяка не то трёх, не то пяти звездочек. Говорить внятно актёр — мог, уверенно стоять на ногах — нет.

— Шевчуков! — заорал я. — У тебя на сегодня какое было персональное задание? Ты за кем целый день должен был следить? Почему, я спрашиваю, товарищ Филиппов старший остался один на один со своей маленькой слабостью?

— Уже и пончики спокойно похавать нельзя? — проблеял техник-стажёр.

— Ещё один такой прокол и пончики ты поедешь хавать в родную деревню, где на радость расхитителям социалистической собственности будешь работать сторожем колхозного овощехранилища! — заорал я, сжав кулаки от злости и отчаянья.

— Не имеете права меня увольнять, — нагло заявил Шевчуков. — Вы вообще здесь вне штата. Вас самих директор из киностудии выпер.

— Как выпер, так и вопрёт обратно! — рявкнул я. — Помяни моё слово!

И вдруг на съёмочную площадку вбежала с растрёпанной причёской настоящая гримёрша и блондинка с соблазнительной фигурой Лидочка. Кто ей растрепал волосы, пока мы разрешали творческие разногласия, история умалчивала. Девушка бросила на меня ошалевший взгляд и горячо зашептала:

— Феллини, срочно прячься! Сам директор «Ленфильма» Илья Николаевич сюда идёт. Приехал злющий как чёрт. Видать кто-то настучал.

— И правильно, что стукнули. Сейчас посмотрим, кто из нас в родную деревню поедет овощехранилище сторожить, — обиженно проворчал Шевчуков.

И тут же за Лидочкой на съёмочную площадку ворвался и дядя Йося Шурухт. Кстати, его волосы тоже были не так чтобы гладко уложены, что лично у меня вызвало некие определённые ассоциации и кривую усмешку.

— Прячься, Феллини, — выдохнул он. — Что лыбишься-то, обалдуй? Что лыбишься?

— Товарищ Киселёв не полицай, а я не партизан, чтобы прятаться, — упрямо пробурчал я и, протянув главному оператору, свой сценарий со множеством пометок, сказал, — Сергей Васильевич, передайте мои правки Леониду Быкову. Я там коней на ослика заменил, так смешнее получается.

— Сделаю, — с ноткой сожаления буркнул Сергей Иванов, с которым мы уже успели сработаться.

И в ту же секунду перед актёрами, актрисами и техническими работниками предстал директор киностудии Илья Николаевич Киселёв. Невысокий, коренастый и заметно отъёвшийся после Каргопольлага мужчина в хорошем дорогом пиджаке не производил впечатления злого как чёрт человека. Напротив, Илья Николаевич культурно со всем творческим коллективом поздоровался, сделал несколько комплиментов нашим прелестным женщинам и, пару раз прокашлявшись, пригласил меня на индивидуальную беседу. После чего с директором киностудии мы закрылись в той самой театральной ложе, где я некоторое время назад работал над сценарием.

— Как продвигаются съёмки? — неожиданно спросил меня товарищ Киселёв.

— Нормально, к четвергу все эпизоды, связанные с театром, закончим, — кивнул я, пытаясь по-быстрому сообразить — к чему это разговор и зачем общаться по душам, если участь моя уже предрешена?