Гость из Космоса

Маша повернулась, чтобы слезы скрыть. Отошла. Моряки со мной перемигнулись.

Грачев за новым мешком возвращается.

«Маша! Ты чего?» - обращается к ней.

Она только рукой махнула и побежала от него.

Видел я потом, как она на скале сидела и на морской прибой смотрела. Не знаю уж, о чем думала.

Вечером мой помполит собрал в кают-компании моряков и полярников. Объявил вечер воспоминаний. Каждый мог рассказать о полярной жизни что-нибудь интересное. Вот в такой же вечер и услышала Маша о «полярном Варяге».

Я в своей каюте сижу. Вдруг стук. Я уж знаю - кто.

Так и есть - Маша. Лицо заплаканное.

«Борис Ефимович! Меня не пускают…» - «Куда вас не пускают?» - «На вечер не пускают. Разве я прокаженная какая, что я и послушать не могу!» - «Вот это уже зря», - сказал я, сдерживая улыбку, и повел ее в кают-компанию.

В кают-компании тесно, сесть некуда. Но Маше нашей место нашлось. Вижу - в дверях появился и сам Грачев, мрачный, насупленный.

Помполит спрашивает: «Ну, кто про что рассказывать будет?» - а сам, прищурясь, смотрит на Екатерину Алексеевну, Катю, знатную нашу полярницу.

Поединок

Катерина Алексеевна, или Катя, как называли ее почти все на корабле, была еще молода, хотя и считалась «старой полярницей». Как и мужчины, она носила темный китель с светлыми пуговицами и меховую шапку, из-под которой выбивались туго заплетенные косы, заколотые на затылке, под шапкой. Брови у нее были прямые с вертикальной складкой между ними, которая делала бы широкое Катино лицо суровым, если бы не ямочки на щеках, молодившие ее.

Помполит, не обращаясь ни к кому из сидевших в кают-компании, сказал:

- Екатерина Алексеевна, наша Катя, и радистка и метеоролог, она же и механик и повар. В Арктике, когда живешь на маленькой полярной станции, нужно быть мастером на все руки. Катя у нас и охотник неплохой. Катя, на вашем счету сколько медвежьих шкур? Одиннадцать? Ну вот видите… На медведя один на один выходит. Ей наверняка есть что рассказать.

Катя улыбнулась.

- Про подвиг какой-нибудь расскажи, - попросил кто-то.

- Уж не знаю, про какой вам подвиг рассказать, - начала Катя голосом грудным и низким, но женственным. - Подвигов я не совершила никаких, а вот если интересно вам послушать про обыкновенный бабий страх, могу рассказать.

Полярники переглянулись.

- Вам, мужчинам, может быть, смешно будет слушать, а вы все-таки послушайте. Может быть, каждый о чем-нибудь таком вспомнит…

Катя встала, чтобы пересесть к нам поближе. Говорила она уверенно, как человек, много узнавший и перенесший. Роста была небольшого, но сложения крепкого. Выпекли ее из туго замешанного теста.

- Попала я в Арктику совсем еще девчонкой, - неторопливо начала она. - Окончила семилетку на селе, год в колхозе проработала. И все тянуло меня неведомо куда… под полярное сияние. А какое оно, это полярное сияние, я даже не знала. У нас, под Рязанью, в одну зимнюю ночь видно было это полярное сияние, да и то я его просмотрела. Прогуляли мы ту ночь на вечеринке. Никак я этого простить не могла себе и вбила в голову - поехать на Север.

Родители мои сначала противились, а потом рукой махнули. Упрямой меня считали. А я в жизни не такая уж упрямая, просто настойчивая.

Словом, поступила я на метеорологические курсы. Помню, как-то объясняла своим девчатам, что такое метеоролог: наблюдать, мол, надо за погодой по флюгаркам да по градусникам. Ребята нашлись, которые посмеиваться стали над такой легкой работой. Не могли представить себе, что это значит: через каждые четыре часа, днем и ночью, в мороз и в пургу на метеоплощадку ходить, фонариком светить, замерзшими пальцами показания приборов записывать. И чтобы никогда времени не пропустить!

После окончания курсов попала я в Арктику, на мыс Окаянный, на небольшую зимовку.

Было нас на мысу четверо. Три парня и я. Все комсомольцы, все мечтали о подвигах, а насчет любви сразу же запрет объявили. Не для того мы в Арктику пошли. Словом, ребята подобрались хорошие. Слово держали.

Правда, через год я все-таки за Алешу замуж вышла, но целый год он даже пикнуть об этом не смел.

Алеша - красивый парень, голубоглазый, «грудь нараспашку» всегда ходил, в любой мороз. На Большой Земле он все ангиной страдал и вот «грудью нараспашку» вылечил эту самую ангину. Никогда при мне не хворал. Он сейчас в бухте Темной на радиоцентре работает. Мы с сынишкой к нему из отпуска возвращаемся.

Энергии у наших ребят хоть отбавляй, да и я от них отставать не хотела. Мы организовали у себя кружки разные. Кружок английского языка, музыкальный, пения, физкультурный. В каждый кружок записывались вчетвером. Только вот в шахматный я не записалась. У женщин насчет шахмат все-таки слабовато дело обстоит.

За жизнью на Большой Земле мы следили внимательно. Тогда как раз начало развиваться стахановское движение. Алеша стихи о стахановском движении сочинил.