Гость из Космоса

«Георгий Седов» стал разворачиваться, снова зачерпнул бортом, но теперь этого никто не заметил.

И через час с корабля увидели катерок. Маленькая точка то появлялась, то исчезала в тумане.

- Против волны держатся! Должно быть, направили дизель, - сказал капитан, глядя в бинокль.

С катера заметили пароход. «Петушок» теперь сам шел к нему, смелый боевой конек, с удалью взлетавший на гребни волн.

- Ай, молодцы! Ну и молодцы! - восхищался счастливый Борис Ефимович. - Герои, чем не герои? - твердил он.

Через двадцать минут моряки обнимали смельчаков, спасших себя и судно.

- Сколько баллонов утопили! - сокрушался Денисюк. - Теперь по малой программе весь год работать придется. А я пойду до каюты, отлежусь. Что? Не по-морскому? Так я ж сухопутный, а море-то ваше…

- Вы его не слушайте, - заметил старший механик Карташов, - он, Денисюк, и есть настоящий матрос.

В кают-компании для встречи голодавших столько времени героев был накрыт праздничный стол, но герои еле добрались до своих кают и заснули непробудным сном.

Мы с капитаном зашли в кают-компанию. Буфетчица Катя, боясь, чтобы тарелки не разбились при качке, собирала их со стола.

- Вспоминается мне случай, - сказал капитан, - когда замечательный новогодний стол остался нетронутым… Было это на Большой Земле.

Нетронутый стол

Раздвинутый обеденный стол с приставленным к нему письменным был покрыт двумя белоснежными скатертями. Центральная его часть была уставлена блюдами с залитым сметаной салатом из крабов, открытыми банками сардин и шпрот, тарелками с артистически нарезанными тонкими кусочками колбасы копченой и колбасы вареной многих сортов и сочными, отрезанными от окорока, красовавшегося в конце стола, розовыми кусками ветчины с влажными белыми каемками. Тут же стояло блюдо с ломтиками нежной лососины, которая тает на губах, вазочки с черной блестящей икрой и огромные вазы с розовыми яблоками, тяжелыми грушами и гроздьями столь редкого для Арктики винограда.

Надо всем этим, как немые стражи, высились бутылки, пузатые и граненые графины, в которых отражались сотни электрических лампочек, и заманчивые своими ярлыками бутылочки, окруженные отрядами пустых прозрачных бокалов, готовых к бою рюмок на тонких ножках и рюмочек-наперстков, всегда обиженных из-за обычного забвения, в котором они пребывают за большим столом.

У стола хлопотала хозяйка дома, молодая еще женщина с красивым профилем, узлом темных волос на затылке, в форме капитана медицинской службы. Она украшала стол большой вазой с живыми цветами - хризантемами нежнейшего фиолетового оттенка. Живые цветы за Полярным кругом под Новый год! Пусть наступающий год будет так же радостен и красив, как эти цветы.

Елена Александровна с благодарностью посмотрела на отца. Это он привез цветы и фрукты, прилетев сегодня утром на самолете из Москвы. Порывисто обняв на аэродроме дочь, он сказал своим привычно властным, отрывистым голосом:

- Чуть до самого министра дело не дошло. Но добился! До лета у тебя буду жить. От всех нагрузок освободился. Тишина нужна… заполярная!

Загорова знала, что отец рассчитывал закончить здесь свой капитальный труд, итог многолетней работы в области «уха, горла, носа», виднейшим специалистом которой был профессор Александр Аркадьевич Полянов.

Александр Аркадьевич расхаживал по квартире дочери, щурился на заманчивые блюда и бутылки и потирал руки. Был он невысок, суховат, почти седые его волосы и пшеничного цвета усы были аккуратно подстрижены.

Майор Загоров, командир эскадрильи военно-морской авиации, в знак взаимного понимания обменялся с тестем многозначительным взглядом. Это был атлетического сложения тяжеловатый мужчина с спокойными, медлительными движениями человека, привыкшего рассчитывать их.

В передней раздался звонок, и хозяин пошел встречать гостей. Вернулся он вместе с контр-адмиралом Фроловым и познакомил его с профессором.

В передней слышались голоса. Там раздевались прибывшие с корабля офицеры. Их жены приехали раньше и приводили себя в порядок в комнате Елены Александровны.

- Опять у нас будет мало дам, - сокрушалась Загорова. Она, улыбаясь, смотрела на плотного, коренастого адмирала.

- Мы уж постараемся, чтобы вам никто здесь не мешал, - говорил контр-адмирал профессору. - Да и вообще у нас тихо. Порой даже скучновато.

- Скуки не знаю. Вот уж чего не знаю, так не знаю, - быстро и отрывисто сказал Александр Аркадьевич. - А разве вам приходится скучать, товарищ контр-адмирал?

Контр-адмирал улыбнулся уголками и губ и глаз. У него было умное широкое лицо, покрытое оспинками.

- Если сказать вам по правде… то не приходится.

- Скука - это неумение приложить свои силы. Если бы я попал на необитаемый остров, то огорчался бы только от отсутствия пациентов.

Контр-адмирал внезапно и оглушительно захохотал. Он смеялся, как умеют смеяться здоровые, непосредственные люди.

Вошли гости. В столовой стало шумно. Контр-адмирал посмотрел на часы.

- Двадцать три часа двенадцать минут. В прихожей раздался звонок.

- Черт возьми, - сказал Загоров, - кто бы мог быть? У нас все в сборе.