Читаем Гостеприимный кардинал полностью

Если бы он попытался, хотя бы чуть-чуть, воспользоваться мозгами, ему было бы нетрудно понять, что в эту секунду в любом другом месте, кроме этого уголка земли, все погружено в самую густую, самую черную, самую абсолютную тьму. Ни малейшего намека, ни одного лучика солнца не вырывается отсюда, не отклоняется с нашей площади. Здесь бескрайнее отшельничество света. На другом берегу – бескрайнее царство тьмы.

– Боже мой! – сказал я тихо, перефразируя всем известные строки Данте[10], неожиданно пришедшие мне на ум. – Нет большего страдания, чем иметь товарищем по несчастью идиота.

Однако тотчас же почувствовал, что был невежлив:

– Прости мне, о Божественный Учитель, мою непочтительность, – вскричал я, – у меня не было умысла оскорблять твою священную тень!

– Ничего, дитя мое, ничего. Ты совершенно меня не оскорбляешь, – успокоил меня сладкий голос, идущий, как мне показалось, с неба. – Кроме того, по случайности эта терцина, плодотворно вдохновившая тебя, из, если ты не помнишь, пятой песни моей Комедии, она не моя. Я тоже ее перефразировал со слов моего Учителя, Боэция[11], разумеется без его разрешения, и к тому же опубликовал ее. Ты, конечно, свою терцину не опубликуешь никогда!

Коровы

Коровы

Никосу Гавриилу Пендзикису

Мы сидим в открытом кафе: пять-шесть стульев, выстроенных в ряд на берегу маленькой речки, и дальше, под платаном, лачуга, утопающая во вьюнке, с табличкой «Образованная Арахна». Мы пьем узо, глядя на то, как форели то и дело по двое выпрыгивают из воды, пенящейся, словно белый венок, вокруг их сверкающих голов. Мы безмолвно радуемся спокойной красоте пейзажа.

Но проходит немного времени, и три громовых взрыва подряд сотрясают стаканы на столах и оглушают меня. Я пробуждаюсь от грез, подпрыгнув на стуле. Слышно, как какое-то стекло разбилось далеко на ферме; голоса и проклятия, искаженные расстоянием, ненадолго возмущают спокойствие. Затем снова тишина. Остальные вокруг, местные, невозмутимо, будто ничего не слышали, продолжают цедить узо, вытирая руками капли, капающие у них с усов. В их волосах летают большие вечерние комары. Я не могу удержаться и оборачиваюсь к тому, кто сидит рядом со мной. На нем шелковая ряса.

– Отче, – спрашиваю я, – что происходит? Ты слышал выстрелы?

Поп воевал с курицей, пытаясь запихнуть ее толстыми пальцами в широкий рукав, та все время высовывала голову. Не глядя на меня, он ответил:

– Господь, дитя мое, наказывает сребролюбивых пастухов.

Затем, видя, что птица успокоилась и перестала вылезать из его рукава, он поднимается и делает мне знак следовать за ним. Остальные даже не смотрят на нас. Мы обходим сзади кофейную лачугу, проходим через забор с плетями кабачков, нагруженных оранжевыми цветами, большими, как медные трубы, и выходим на бесконечное поле, где вырыто множество водоемов. Слышно, как животные сопят, выдыхая. Мы ходим от ямы к яме. Они все глубокие, без воды, а по дну бродят коровы с бурыми шкурами. Они то и дело наклоняют свои толстые шеи к яслям и медленно жуют. Их огромные животы выдаются наружу, круглые-прекруглые и вздутые.

– Вот там, посмотри на них хорошенько сейчас, когда они поднимают хвосты, чтобы отогнать мух, – говорит мне мой спутник.

Я смотрю и вижу, что глубоко в зад им засунули по большой белой пробке. Ремни, пропущенные под ногами и животом и затянутые на спине, крепко удерживают на месте затвор, так что животное никак не может вытолкнуть его наружу.

– С помощью этой системы, – объясняет мне поп, – не позволяющей коровам изгонять из организма нежелательные излишки корма, им, как считают пастухи, удастся быстрее набрать вес. Они не позволяют ни одному ячменному зернышку выйти из них непереваренным. «Оно тоже взвешено на весах продавца, и мы за него платили, – говорят они. – Нам оно не бесплатно досталось!»

– И животные никогда не облегчаются? – спрашиваю я, с сочувствием глядя на коров, хватающих своими губищами длинную траву, тут и там выросшую на стенах водоема.

– Ну как же! Каждые двадцать, двадцать пять дней, как только им расстегивают надетые на них ремни. Я видел многих, что выдерживают и дольше. Но есть и другие, те уже с пятого дня тяжело заболевают: их брюхо становится как барабан, начинает надуваться, надуваться, как шарик, за несколько минут, и если не успеют – бам! они резко лопаются и разлетаются на кусочки по воздуху с ужасным грохотом, как мина.

В эту секунду послышались шаги. Два человека, небритые, в грязных передниках над коленями, приближаются к резервуару. Это пастухи.

– Они не должны нас видеть, – говорит мне тихо поп. – Ты чужак, и им может прийти в голову, что я специально тебя сюда привел, чтобы ты украл их систему.

Мы быстро прячемся за каменный выступ. Животноводы спускаются по ступенькам и заходят в резервуар. Один, держа сантиметровую ленту, ходит от коровы к корове и измеряет по периметру брюхо. Другой при тусклом свете фонаря отмечает в счетной книге.

Перейти на страницу:

Все книги серии Греческая библиотека

Похожие книги

Текст
Текст

«Текст» – первый реалистический роман Дмитрия Глуховского, автора «Метро», «Будущего» и «Сумерек». Эта книга на стыке триллера, романа-нуар и драмы, история о столкновении поколений, о невозможной любви и бесполезном возмездии. Действие разворачивается в сегодняшней Москве и ее пригородах.Телефон стал для души резервным хранилищем. В нем самые яркие наши воспоминания: мы храним свой смех в фотографиях и минуты счастья – в видео. В почте – наставления от матери и деловая подноготная. В истории браузеров – всё, что нам интересно на самом деле. В чатах – признания в любви и прощания, снимки соблазнов и свидетельства грехов, слезы и обиды. Такое время.Картинки, видео, текст. Телефон – это и есть я. Тот, кто получит мой телефон, для остальных станет мной. Когда заметят, будет уже слишком поздно. Для всех.

Дмитрий Алексеевич Глуховский , Дмитрий Глуховский , Святослав Владимирович Логинов

Детективы / Современная русская и зарубежная проза / Социально-психологическая фантастика / Триллеры
Рыбья кровь
Рыбья кровь

VIII век. Верховья Дона, глухая деревня в непроходимых лесах. Юный Дарник по прозвищу Рыбья Кровь больше всего на свете хочет путешествовать. В те времена такое могли себе позволить только купцы и воины.Покинув родную землянку, Дарник отправляется в большую жизнь. По пути вокруг него собирается целая ватага таких же предприимчивых, мечтающих о воинской славе парней. Закаляясь в схватках с многочисленными противниками, где доблестью, а где хитростью покоряя города и племена, она превращается в небольшое войско, а Дарник – в настоящего воеводу, не знающего поражений и мечтающего о собственном княжестве…

Борис Сенега , Евгений Иванович Таганов , Евгений Рубаев , Евгений Таганов , Франсуаза Саган

Фантастика / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Альтернативная история / Попаданцы / Современная проза
Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза