Гостья

– Она что, вообще ничего не боится? – с лёгкой, едва заметной иронией, изображая на лице озабоченность, обратился он к Сержанту.

– Боится, я думаю, как и все… Просто сейчас она в шоке, – помедлив, ответил ему Велонм Терн, бывший полковник спецслужб с планеты Улл.

– И наверняка Космонавт ей дозу вогнал, – задумчиво глянув на меня, добавил он.

– Противошоковое? – встрепенулся кудрявый активист.

– Страх придёт потом. Чуть позже… – продолжал мой шеф, не давая себя перебить.

Я обратил внимание, как медленно и тяжело рождались у него слова. Он словно давал всем окружающим время примерить на себя понимание грядущей неизбежности…

– Когда закончится действие препарата… Когда начнёт тошнить после контузии… Когда заболят ожоги и ушибы…

Я вдруг понял, что они оба – и Сержант, и, ещё раньше, смотритель Кер – говорили это всё для своего окружения. Именно для простых смертных: для рыбаков из свиты смотрителя Кера, для лейтенантов ВВС и для рядовых агентов адвослужбы, в том числе и для меня. Чтобы ложного образа в голове не создавалось…

Смотритель Кер шагнул вперёд, корявые доски настила скрипнули под его сапогами. Он сграбастал девочку за подбородок, поднял ей голову и заглянул в глаза.

– Ну да, зрачки расширены… – пробормотал смотритель, отрабатывая на публику свою часть этого маленького спектакля. – А мы тут с ней беседуем…

– Сколько противошокового? – обратился он ко мне.

Я показал в ответ один палец.

– Да, ты наша! – уверенно заговорил смотритель общины Рыбаков, разглядывая лицо Льеты – По чертам вижу! Ирек и Мара – два наших давних речных рода, из верховьев. Там мы тебя и поселим… К корням твоим поближе…

– Я так не хочу, – простонала Льета, вцепившись в могучую руку смотрителя.

– Да кто тебя спрашивает! – сказал тот раздражённо. – Достигнешь совершеннолетия – вернёмся к этому разговору. А до этого дня даже и не вякай!

– Карас! – крикнул он активисту, и тот быстро кивнул в ответ.

Зелёный балахон курчавого парня оказался не прост – внутри в нём было нашито множество карманов, больших и малых. Получалось что-то вроде моего рабочего спецжилета. Порывшись в этих бесчисленных карманах, он достал инъектор. Потом в его руках появилась армейская полевая аптечка, по виду напоминающая свёрнутую толстую ленту защитного цвета. Такие встречаются порой в десантных войсках. Развернувшись и повиснув на руке активиста, как разноцветная пулемётная лента, она показала нам весь арсенал современной военной фармацевтики – оставалось только выбрать конкретное средство для бескровного подавления небольшого, но очень неприятного для спокойствия колонии бунта. Я видел, что Карас стал выковыривать из гнёзд полосатые капсулы мощного транквилизатора. И зарядил в инъектор сразу две штуки.

– Двойная доза… В шею нельзя… Да ещё противошоковое у неё в крови… – забормотал кто-то из рыбаков, склонившись к смотрителю. – Может не проснуться потом…

Тот мог бы и промолчать. Но Рыбаки гордились тем, что всегда были верны принятым решениям, и смотритель сделал великодушный знак.

Сразу же двое из его свиты подскочили к Льете, что так и стояла на коленях. Рывком стащили с её плеч куртку. Потом один из рыбаков оттянул ворот её свитера и опасно блеснувшим ножом ловко распорол его по шву, обнажив плечо. Потом её толкнули в спину, и она упала на четвереньки. Сам смотритель осторожно, носком сапога, наступил ей на руку. Другой рыбак тут же наступил на другую.

– Не дёргайся, а то больно будет, – сказали ей.

Льета тут же попыталась вырваться, и её руки сильней прижали к полу. И тогда она вскрикнула от боли.

– Я же говорил – не дёргайся! – смотритель без особой грубости, но и без лишнего пиетета рукой нажал ей на затылок, пригнув голову девочки к дощатому настилу. Карас присел рядом, загородив Льету от меня. Я только слышал, как дважды щёлкнул инъектор…

Её подержали ещё с полминуты, подождав, пока поблекнут на белой коже девичьего плеча две большие красные точки от уколов. Потом отпустили…

Военный транквилизатор действует быстро. Передвигаясь уже с заметным трудом, Льета, поправляя куртку, на четвереньках добралась до Ахту, который лежал, вытянувшись на мокрых досках. Я подумал, что теперь его дух может быть спокоен – с девочкой всё вышло, как он и хотел. Я своё обещание выполнил. Но объяснять это Льете было бесполезно. Она попыталась взять Ахту за руку, но локти её подогнулись, и она повалилась на тело своего отчима, уткнувшись носом ему в плечо.

– Прости меня… – прошептала она.

Потом, безуспешно попытавшись приподняться, девочка повторила это снова. И снова… И снова… Голос её становился всё тише и тише. И продолжалось это, пока она не затихла совсем.

Мужчины, вооружённые кто баграми, кто пистолетами, кто импульсными карабинами, стояли и молча смотрели на эту сцену. А по центру крытого причала тихонько тонула в чёрной стоячей воде растерзанная предрассветной перестрелкой лодка…

Как я понял, ни у кого не было ощущения, что мировую гармонию удалось восстановить…