Гостомысл

Готлиб и Харальд, а вслед за ними и остальные даны, вышли на высокое крыльцо.

Здесь уже было приготовлено кресло. Готлиб сел в кресло, а старшие воины выстроились рядом с ним.

Посредине княжеского двора, там, где еще недавно стояли пиршественные столы, слуги ставили козлы, на козлы укладывали толстое бревно. В стороне горел костер, в нем калились железные орудия пыток.

Когда бревно было уложено, один из рабов, очень крупный, принес большой топор и, натужно хекнув, воткнул его в бревно.

— Вот теперь можно и творить суд, — весело сказал Готлиб.

Харальд подал знак, и воины палками загнали во двор толпу горожан. -Испуганные горожане старались прятаться в тени частокола.

Тем временем из подвалов вывели старшин. Они были в одних грязных рубахах, — всю дорогую одежду с них сняли стражники, — руки связаны за спинами. У многих были окровавлены лица, — стражники пока вели заложников, нещадно избивали их.

Подведя старшин к крыльцу, стражники, продолжая избиение, заставили несчастных встать на колени.

Харальд поднял руку, и стражники встали за спинами своих жертв.

Готлиб показал пальцем в крайнего пленника и спросил:

— Ты кто?

— Я Доброжир... — начал говорить, заливаясь слезами Доброжир.

— Впрочем, не имеет значения, как тебя зовут, дикарь, — прервал его конунг и громко заговорил, обращаясь к толпе: — Ночью был убит сторож на причале. Убийц было двое, и им удалось сбежать. Мы их обязательно поймаем и жестоко накажем. Но ваши старшины обязаны были следить за порядком в городе, но они не выполнили свои обязанности, а потому они должны быть наказаны.

Толпа молчала.

Доброжир попытался объяснить, что старшины не могли исполнять свои обязанности, потому что сидели в подвале.

Но, не слушая оправдания, Готлиб ткнул в него пальцем, и сказал:

— Вот этот жирный варвар слишком болтлив. Чтобы избавить его от этого греха — вырвать ему язык.

Двое стражников крепко ухватили за руки Доброжира. Третий вонзил толстые пальцы в глазницы старшины и потянул голову назад. Рот открылся.

В это время здоровенный раб, поднес раскаленные клещи и зацепил ими язык старшины. Изо рта старшины пошел густой белый дым. Сладко запахло горелым мясом.

Доброжир захрипел и начал неистово корчиться. Палач рванул клещи и торжествующе поднял их над головой. В клещах, словно толстый червяк, дергался кусок окровавленного мяса.

Стражники отпустили руки Доброжира, и он упал без сознания на землю.

Толпа окаменела от ужаса.

Готлиб показал пальцем на следующего. Это был Крив.

— О — этот кривой! — смеясь проговорил Готлиб. — Значит, надо ему уравнять глаза.

Палач принес следующее орудие похожее на небольшие вилы. Эти вилы он воткнул в глаза Криву.

Дальше Готлибу прискучило развлечение, и он вынес окончательный приговор сразу всем.

— Этих двух наказанных повесить на воротах города в назидание дикарям. А остальным отрубить головы, надеть на копья и выставить на площади.

Глава 53

Через несколько дней, проснувшись утром, Медвежья лапа почувствовал, что к нему снова вернулись силы. Встав с постели, он снял со стены любимый меч и сделал несколько выпадов, — меч в руке играл, словно тонкий прут.

Старый воин почувствовал, как в его жилах горячо заиграла кровь, а мускулистое тело заныло в желании действовать. Боярину захотелось, как в молодости, схватить меч и выбежать, как был в полотняной рубахе и штанах, во двор, и босыми ступнями пробежаться по холодной и мокрой от ночной росы земле.

Но молодость давно ушла, и Медвежья лапа сунул ноги в растоптанные удобные сапоги, прямо на рубаху накинул кольчугу, прицепил меч к поясу, взял со стены топор и щит и степенно вышел во двор, на небольшую зеленую лужайку.

Здесь он занимался упражнениями с оружием около часа, с удовольствием ощущая, как по телу текут горячие потные ручьи. Боярин с радостью убеждался, что за время болезни воинские навыки он не потерял, хотя и сил несколько поубавилось, но это дело он посчитал поправимым.

Пока занимался, в голову ему пришла мысль, показавшаяся ему привлекательной. Поэтому он спрятал меч в ножны и пошел в конюшню.

Ворота в конюшню были приоткрыты, так, чтобы в них мог пройти человек. Конюх Сбыня, крепкий низкорослый мужик, метлой подметал площадку около входа. Заметив хозяина, он прислонил метлу к стене. Расплылся в широкой улыбке.

— Будь здрав, хозяин! — приветливо сказал он, кланяясь.

Боярин в ответ милостиво кивнул головой и спросил:

— А чего это ты конюшню днем держишь закрытой?

— Так подметал я перед входом, вот и прикрыл, чтобы кони пылью не дышали, — сказал Сбыня.

«Добрый конюх Сбыня! — радостно подумал Медвежья лапа и приказал: — Ну, так показывай, Сбыня, коней! Посмотрим, хорошо ли ты их содержишь?

Сбыня распахнул ворота и сказал:

— Заходи, хозяин. Смотри, — кони ухожены и в исправности. Мне нечего скрывать.

— Посмотрим, посмотрим, — сказал Медвежья лапа и зашел в конюшню.

В конюшне было чисто, приятно пахло горькой полынью: над воротами и на потолке висели пучки полыни.

— Чтобы отгонять комаров, — сказал Сбыня, заметив взгляд хозяина.

— Добро, — сказал Медвежья лапа и двинулся дальше.