Государь

То, что каждый может поступить, как они, я хочу подтвердить примером Пизона, упоминавшегося выше. Пизон был высокопоставленным и влиятельным человеком и приближенным Нерона, который очень ему доверял. Нерон часто приходил в сад Пизона пообедать с ним. Пизон, таким образом, мог подобрать себе в друзья людей мужественных и отважных, пригодных для такого предприятия, что для вельможи его ранга было нетрудно, и когда Нерон придет к нему в сад, Пизон должен был сообщить им о своем намерении и воодушевить их подходящими речами, так, чтобы у них не оставалось времени на раздумье; в таком случае его план обязательно бы удался. И если обратиться к другим заговорам, мы обнаружим, что большинство из них можно было осуществить таким же способом, но люди, которые мало смыслят в простых житейских делах, часто допускают грубейшие ошибки, тем более серьезные, когда речь заходит о делах из ряда вон выходящих, к каковым относятся и заговоры. Итак, открываться нужно только в случае крайней необходимости и в момент самого исполнения; если же хочешь кому-то открыться, можно сказать о заговоре только одному человеку, которого ты очень хорошо знаешь и которым движут те же побуждения, что и тобой. Одного такого человека гораздо легче найти, чем нескольких, почему уменьшается и опасность. Если же ты ошибешься, остается возможность защититься, которая при участии в заговоре многих отсутствует. Я слышал от благоразумных людей, что одному человеку можно доверить все что угодно, ибо, если ты не оставишь собственноручных записей, «да» одного стоит столько же, сколько «нет» другого, а записей всякий должен остерегаться, как чумы, потому что ничто так не выдает тебя, как собственноручное признание. Плавциан, желая устроить покушение на императора Севера и его сына Антонина, раскрыл свой замысел трибуну Сатурнину, который не поддался на его уговоры и решил его выдать, но, опасаясь, что оправданиям Плавциана поверят больше, чем его обвинениям, попросил у заговорщика написать записку, удостоверяющую данное ему поручение. Плавциан, ослепленный честолюбием, написал такую записку, затем был выдан и изобличен трибуном; без этой же записки и некоторых других улик Плавциану удалось бы одержать верх, если бы он решительно все отрицал. Таким образом, от обвинений одного лица можно защититься, если тебя не выдают письмо или другие улики, чего следует всегда избегать.

В заговоре Пизона была замешана некая женщина по имени Эпихарида, в свое время бывшая возлюбленной Нерона. Полагая, что было бы полезно привлечь к заговору начальника трирем, которые были в охране Нерона, она рассказала ему о плане заговорщиков, но не назвала их самих. Этот человек нарушил обещание и выдал ее Нерону, но Эпихарида так храбро защищалась, что Нерон был сбит с толку и не сумел осудить ее. Итак, когда доверенным лицом является один человек, существуют две опасности: первая, что у него будут доказательства твоей измены, и вторая, что он выдаст тебя под угрозой наказания, если его схватят по подозрению или из-за какого-то неосторожного поступка. Но в обоих этих случаях есть средства защиты, потому что, во-первых, можно сослаться на ненависть, которую он к тебе питает, а во-вторых, на насилие, заставившее его солгать. Следовательно, благоразумнее всего никому ни о чем не говорить, а поступать, как в вышеописанных примерах. Если же довериться кому-либо, то не более чем одному человеку, потому что хотя и подвергаешься при этом некоторому риску, то все же в гораздо меньшей степени, чем когда о заговоре осведомлены многие. Похожее стечение обстоятельств бывает, когда нужда заставляет тебя поступить с государем так, как он собирается поступить с тобой, тем более если у тебя остается время только для того, чтобы принять меры предосторожности. Указанная необходимость почти всегда способствует достижению цели, что достаточно подтвердить двумя примерами.

Среди первых друзей и приближенных императора Коммода были начальники преторианцев Лет и Элект; Марция числилась среди первых его наложниц или подруг; и поскольку все эти люди иногда упрекали императора за поступки, позорящие его и его власть, он решил избавиться от них, и, записав на листке имена Марции, Лета и Электа, а также некоторых других, кого он хотел следующей ночью казнить, Коммод положил этот листок в изголовье своей постели. Когда он вышел умыться, мальчик, который был у него в фаворитах, играя в этой комнате на постели, нашел записку и, держа ее в руке, вышел из комнаты. Тут ему встретилась Марция, которая взяла записку, прочитала ее и, поняв содержание, сразу же призвала к себе Лета и Электа. Оценив угрожающую им опасность, все трое сговорились нанести первый удар и, не теряя времени, на следующую ночь убили Коммода.