Государь

Кто-то может задаться вопросом: почему при смене вольности тиранией и наоборот иногда происходит кровопролитие, а иногда – нет, ибо из истории известно, что зачастую такие перемены влекли за собой гибель бесчисленного множества людей, но бывало и так, что обходилось вовсе без жертв, как, например, при переходе власти в Риме от царей к консулам; кроме изгнания Тарквиниев, никто не потерпел при этом никакого ущерба. Здесь все зависит от того, на чем держалась предшествующая власть; если она была основана на насилии, то тем самым многие были ею ущемлены, и при ее крушении у них неизбежно возникает желание отомстить, отчего и происходят кровопролитие и убийства. Но когда предыдущее правление было вызвано к жизни соглашением множества людей, укрепивших его, то при упадке этой партии кроме ее главы нет нужды наказывать других. К этому роду относятся перемены власти в Риме и изгнание Тарквиниев, а также во Флоренции – правление дома Медичи, при падении которого в 1494 году никто не понес урона, за исключением членов этого семейства. Таким образом, подобные перемены не очень опасны, но огромную угрозу таят в себе те, в которых участвуют люди, жаждущие мщения; последствия их всегда таковы, что даже читать о них страшно. Этими происшествиями полна история, поэтому я не стану говорить о них подробно.

Глава VIII

Желая изменить государственный строй, нужно принять во внимание готовность к этому подданных

Выше мы уже обсуждали вопрос о том, что дурной гражданин не может принести вреда неиспорченной республике; этот вывод, кроме приведенных там же доводов, подкрепляется примерами Спурия Кассия и Манлия Капитолина. Первый из них в своих честолюбивых замыслах желал завладеть чрезвычайной властью в Риме и многочисленными благодеяниями привлечь на свою сторону плебеев, в частности распределив между ними земли, отобранные римлянами у герников. Эти честолюбивые планы не укрылись от отцов-сенаторов и вызвали такое подозрение, что когда Спурий обратился к народу и предложил раздать ему деньги, вырученные за зерно, привезенное на общественный счет из Сицилии, ему было в этом отказано, ибо граждане посчитали, что Спурий хочет купить этим их свободу. Но если бы народ был испорчен, он не отказался бы от такой платы, открыв и расчистив перед претендентом путь к тирании, который на этот раз был для него отрезан. Еще более убедительный пример являет случай с Манлием Капитолином, ибо из него видно, как порочная жажда власти перечеркивает всю телесную и духовную доблесть, все добрые дела, совершенные на благо родины. Властолюбие же, очевидно, родилось в Манлии из зависти к почестям, оказанным Камиллу, и эта зависть так ослепила узурпатора, что, не приняв во внимание жизнеустройство города и умонастроение граждан, не готовых смириться с такой скверной формой, он попытался учинить в Риме беспорядки, направленные против Сената и отечественных законов. Тут и познается совершенство римского строя и доброкачественность его материи, ибо в случае с Манлием никто из нобилей не пришел ему на помощь, хотя они обычно очень рьяно защищали друг друга. Никто из его родичей ничего не предпринял, а ведь существовал обычай устраивать печальные процессии, одевшись в черное и осыпав себя прахом, чтобы вымолить милосердие к приговоренным; но с Манлием ничего этого не произошло. Народные трибуны, всегда поддерживавшие те начинания, которые клонились на пользу популяров, и тем усерднее делавшие это, чем больший урон это наносило знати, в данном случае объединились с нобилями, чтобы предотвратить общую беду. Хотя римский народ, ревностно соблюдавший собственную выгоду и весьма приверженный ко всему, что было враждебно знати, был расположен к Манлию, тем не менее, когда трибуны публично обвинили его и вынесли дело на суд народа, последний, сделавшись из защитника судьей, без колебаний присудил властолюбца к смерти. Не думаю, чтобы в истории Ливия можно было отыскать пример, более подходящий для доказательства правильности устройства Римской республики, чем вышеописанный. Ведь никто в Риме не выступил в защиту столь доблестного гражданина, который заслужил множество похвал и в общественных, и в частных делах. Любовь к отечеству пересилила в гражданах все прочие соображения, и они придали больше значения опасности, угрожающей ныне с его стороны, чем прошлым заслугам, а избежать опасности можно было, только казнив Манлия. Тит Ливий говорит по этому поводу: «Hunc exitum habuit vir, nisi in libera civitate natus esset, memorabilis» [68] . Тут нужно отметить две вещи: во-первых, что в развращенном городе к славе ведет иной образ действий, чем в том, который политически еще жизнеспособен; во-вторых (что сводится почти к тому же), люди в своих поступках, особенно в деяниях великих, должны сообразовываться с требованиями времени и приспосабливаться к ним.