Государь

Формально между Византией и россами – мир. Более того – дружба, ведь именно архонт россов помог нынешнему Автократору сохранить красные сапоги[63]и всё, что к ним прилагается. Более того, Благочестивый лично привел архонта язычников к Христу и повелел скифу крестить дикий народ свой, для чего дал ему в сопровождение достаточное количество священников и даже двух епископов. Как доносили верные люди, предводитель россов повеление выполнил и подданных своих крестил. Казалось бы, всё замечательно. Но патрикий Михаил слишком хорошо знал варваров, чтобы поверить в столь быстрое превращение хищных волков в добродушных пёсиков. Родившийся здесь, в Херсоне, патрикий принадлежал к высшей фемной знати, и его назначение на пост стратига было уступкой Константинополя этой самой местной знати.

Непросто быть стратигом херсонским, ой, непросто!

Отдаленность фемы от столицы порождала в незрелых и горячих умах желание автономии. Одной из задач херсонского стратига было вовремя остужать эти умы, удаляя дурные мысли. А при необходимости – вместе с содержавшими их головами. Другая задача – вести сложнейшую и тонкую дипломатическую работу с многочисленными варварскими племенами, окружавшими фему и куда более склонными к грабежу и злодействам, чем к торговле и миру. Выросший здесь, на земле древней Таврики, Михаил отлично знал и местные обычаи, и тех, кто им следовал. Патрикий неплохо говорил на языке хазар и пацинаков, изъяснялся по-росски и даже бывал в их главном городе Киеве. В молодости. Торговля с россами была весьма выгодна, а заработанное золото очень пригодилось Михаилу в столице. Не стоило утверждать, что именно оно сделало патрикия фемным стратигом. Опальный ныне паракимомен Василий Лакапин счел Михаила подходящим на эту должность не только из-за золота. Патрикий был перспективным кандидатом по многим причинам, но главными были его преданность империи и понимание того, что независимость не благо для Херсона, а гибель. Хузары, россы, печенеги… Отойди область от империи, и варвары растерзают фему, как волки – отбившегося от стада теленка.

Однако от пастуха никто не требует дружить с волками, а Михаилу – приходится. Торговля – одна из главных составляющих дохода. В городе-крепости живут и россы, и хузары, и булгары. А личная охрана стратига наполовину состоит из «верных» – варангов-северян. Хотя, если вдуматься, какие они – «верные»? Только до тех пор, пока им это выгодно.

– Гёдбьёрн! – позвал стратиг.

Дверь распахнулась, впуская здоровенного северянина, волосатую вонючую скотину, не умеющую писать и читать, зато способную одним ударом разрубить человека напополам. Это умение бородатый варанг с удовольствием продемонстрировал патрикию еще в Константинополе, когда просился к Михаилу на службу. До того времени Гёдбьёрн почти два года прослужил в этерии, но потом варвара выгнали. За воровство, кажется. Или за строптивость… Этого Михаил так и не выяснил. Однако, на взгляд Михаила, дикарь вел себя безупречно. Если не считать раба, убитого в первые минуты знакомства. Но демонстрация была – впечатляющая, а раб – старый и почти бесполезный. Тем более что патрикий всё равно вычел его стоимость из первого жалованья телохранителя.

– Гёдбьёрн, позови моего секретаря.

Куда бы ни шли россы, следует позаботиться о безопасности города. Не исключено, что придется раздать горожанам оружие – силами одной только стражи Херсон не удержать. И не забыть после обеда лично принспектировать состояние крепостных орудий…

Результаты инспекции стратига не порадовали. Большая часть метательных машин годилась разве что на дрова. С ответственного за них следовало бы спустить шкуру… Но стратиг не стал этого делать. Вспомнил, что еще зимой отказался оплачивать ремонтные работы из собственной казны. Думал, что деньги даст город, но протевон[64]выделил деньги только на замену катаракты[65]Святых[66]ворот. Стратиг и протевон немного повздорили, но договориться не смогли. Городской казной Михаил распоряжаться не мог. Ею распоряжался городской совет во главе с тем же протевоном.

Зато стратиг имел право взыскать налоги и частично использовать их для военных нужд. Что он и сделал. Не слишком большую сумму, потому что Михаил был человеком паракимомена Василия и после опалы великого скопца положение херсонского стратига тоже стало шатким. Ему следовало показать императору, что он, Михаил, хорош для Константинополя. А главный критерий тут – деньги.