Государь Руси

Ярослав смерил его неприязненным взглядом, но промолчал. Пять тысяч отчаявшихся человек – это не тот ресурс, которым можно было разбрасываться. Они ведь сейчас находились в такой ситуации, что готовы на все. В том числе и на интеграцию в новую державу и оседлую жизнь. Но чтобы с голодухи не набросились – нужно продемонстрировать силу. А наш герой уверен – в этой толпе хватало людей, которые уже день или два вообще ничего не ели.

Встретились. Толпа оборванных измученных людей и правильные ряды комитатов, сомкнувших щиты и держащих практически идеально ровную линию строя. Отчаяние и порядок. Сила и ничтожность…

Ярослав выехал вперед на своем Буцефале и, проезжая мимо толпы, вглядывался в их лица. Но встречал ты лишь пустые, обреченные взгляды. Войска, что стояли напротив них, не оставляли им никаких шансов. Даже иллюзорных. Не то, чтобы победить, но даже просто удрать. Да и куда бежать? Не они, так другие добьют. Поэтому такой безнадеги, какой повеяло от этих венгров наш герой еще никогда не встречал. Безнадеги, смешанной с отчаянием и бессилием. Жуткая, просто кошмарная смесь.

— Кто принесет присягу, — громко произнес Ярослав, — попадает под мою руку. А значит от голода не умрет. Кто хочет принести присягу, шаг вперед!

И вся толпа жутковато качнулась вперед, шагнув. Ни один человек не отказался. Тем более, что из-за войск, что стояли перед ними, сладко пахло свежим хлебом. Его аромат приносил ветерок, что крайне удачно дул в нужном направлении. Но между хлебом и голодными людьми находились комитаты. Что только и останавливало этих обездоленных венгров от немедленного рывка вперед – к еде.

Произнесли они клятву верности. После чего выстроившись в несколько колонн начали получать еду. В одни руки пока давали всего кусок хлеба. Не очень большой. Опасаясь, чтобы с животом ничего не случилось. Голодали ведь долго.

После выдачи еды бедолаги ее тут же съедали, практически не жуя. Заглатывая с удивительной скоростью. А потом отправлялись на санитарную обработку. Мыться. Бриться. Стираться. И вообще – приводить себя в порядок. Повара же тем временем готовили для них горячее. Не крутое, но жирное и наваристое, чтобы опять-таки не угробить долго голодавших…

Ярослав тем временем думал над тем, где и как размещать этих людей. И куда их в дальнейшем девать. Они ведь в сущности ничего не умели из полезного для жизни в этих краях. Кочевники. Степняки. А здесь лес с редкими лугами. Да река.

Ну и язык, конечно, сказывался. Венгры говорили в основной массе на своем, на венгерском. Хотя печенежский знали все очень хорошо. Поэтому Ярослав про клятву говорил на тюркском наречии. Но окружающие его люди и тюркского как правило не знали. Они ведь славянами были в основной массе. И смотрели эти жители на венгров дико и с раздражением. Но оно и понятно – их жизнь изменилась за минувшие годы очень заметно. Настолько, что такие вот бродяги вызывали у них удивление и раздражение. Не только из-за языка. Отвыкли они от них. От бродяг и чудовищной, всеобъемлющей нищеты…

Жившие еще десять лет назад в маленьких, кишащих насекомыми и отапливаемых по-черному землянках, эти люди шагнули далеко вперед. Потому что в самом Новом Риме и его окрестностях более не имелось ни одной землянки от слова вообще.

В столице жилые дома, исключая казармы, строились по новой типовой технологии. Двухэтажные землебитные стены имели деревянные перекрытия и утепленную, крытую черепицей крышу. Пол настилался не только на втором, но и на первом этаже. Окна со ставнями. Печь из кирпича, которую топили по-белому, по конструкции представляла собой обычную групку, то есть, голландскую варочную печь из Нового времени. После старых землянок в таких домах было намного суше, теплее и уютнее.

За городом, на селе, применялось деревянное строительство. И там ставили обычный сруб пятистенок с жилой комнатой и сенями. Обмазывая его снаружи глиной для теплоизоляции. Внутри опять-таки стояла голландская варочная печь. А небольшие окна прикрывались ставнями. Через них, конечно, убегало тепло, но каменный массив печи в целом прогревался и неплохо спасал по ночам. А наличие топора уже теперь в каждом таком доме, позволяло заниматься заготовкой дров посущественнее, нежели хворост. То есть, дрова теперь были вполне решаемой проблемой даже для простых обывателей, ходящих под рукой обывателя.

Впрочем, где только можно было Ярослав старался заменять деревянные дома землебитными. Пусть даже и в один этаж. Из-за банальной пожарной безопасности. Да и тепло они держали лучше, обладая куда более толстыми стенами.

Понятное дело – жизнь всех кривичей и уже тем более радимичей с дреговичами государь изменить тотально не сумел за эти годы. Но там, где люди служили ему, она менялась кардинально.

Все те поселения, что он организовал вдоль дороги от Нового Рима до Новой Трои, были отстроены нормальными домами. Частью деревянными, частью землебитными. И люди там чувствовали себя хорошо. Во всяком случае – куда лучше, чем проживающие совсем недалеко от них древляне, остававшиеся номинально вольными, а не державными.