Государь (СИ)

[4] «Капы-кулу» (буквально: «рабы Порога», что можно толковать шире как «служители при главных воротах Дворца») — так назывался конный корпус ханской гвардии. В отличие от большинства крымского войска, которое составляли обычные пастухи-лучники в стеганых халатах, дополнительно вооруженные дубинками и (гораздо реже) саблями — эти бойцы были профессиональными военными, наподобие османских янычар.

[5] Воины на службе у русских аристократов — боевые холопы, помещики, дети боярские и дворяне.

[6]Титул второго по значимости после хана лица в иерархии Крымского ханства. Поскольку должность калги занимали только княжичи из ханского рода Гераев, именовавшиеся в Крыму султанами, по отношению к калгам часто использовалось название «калга-султан».

[7]Посо́шная ра́ть (Посоха) — временное ополчение в составе Войска Русского государства XV–XVII веков; названа от слова «соха» — единица поземельного обложения налогом на Руси. Посошная рать снаряжалась, вооружалась и содержалось населением, выполняла как вспомогательные функции, так и участвовала в боях.

Глава 13

Отъезд Великого князя мало сказался на жизни стольного города Литвы: виленцы не чувствовали себя брошеными, ведь в Большом дворце осталась хозяйничать царевна Евдокия Иоанновна. У просителей по-прежнему принимались челобитные и доносы, бдительно следила за порядком стража, ни одна лавка, харчевня или постоялый двор не закрыли своих дверей перед прибывающими в Вильно шляхтичами и прочими гостями столицы… Вернее теми гостями, кто был в состоянии платить немаленькие цены за постой и столичную жизнь: что касается остальных, то их разноцветные шатры и палатки временных пристанищ понемногу заполняли все подходящие для этого пустыри за пределами городских посадов.

Не изменилась и повседневная жизнь великокняжеского дворца: разве что подскарбий Волович на время отсутствия повелителя свалил бремя регулярных докладов на одного из своих наиболее смышленых и доверенных помощников. Вот только на исходе третьей недели пан Остафий узнал, что сильно переоценил преданность этого скарбника — или наоборот, не разглядел в нем определенных амбиций, ибо царевна быстро прибрала к своим нежным ручкам толкового шляхтича-счетовода. Пока казначей думал, как ему на это реагировать (и стоит ли вообще это делать?), прибежала счастливая дочка с вестью о том, что царевна пригласила ее на празднование своих шестнадцатых именин в Москве. Для Софьи это означало массу новых впечатлений и весьма вероятное знакомство с младшими царевичами, а вот родитель сразу же задумался о достойных женихах из московской знати. Опять же и племянника, которого он пристроил в свиту государя, требовалось оженить с максимальной выгодой для всего рода Воловичей?.. Помимо казначея, среди литовской магнатерии были и иные желающие породниться с кем-нибудь из старших чинов московской Боярской Думы — вот только далеко не все из ясновельможных панов имели свободный доступ в Большой дворец. Что не помешало самым изворотливым из них пристроить трех юных шляхтичей на службу троюродному брату Великого князя: сами по себе эти юнцы были ему нужны как собаке пятая нога — но их почтенные родители клялись наладить стабильные покупки племенных жеребцов и кобыл знаменитой венгерской породы! Перед таким предложением князь Старицкий не устоял, и теперь обдумывал намеки некоторых не самых знатных, но при том весьма состоятельных литвинов — о размере их благодарности за место для дочек в свите княжны Старицкой. Это дело требовалось обговорить с царственными родственниками, но Василий Владимирович отчего-то был уверен, что те возражать не будут… На фоне близкого родича правящей Семьи очень скромно смотрелся княжич и боярич Скопин-Шуйский, который ограничился всего одним оруженосцем, тринадцатилетним княжичем Полубинским. Взял бы и больше (вместе с златом-серебром, которым его соблазняли), но без одобрения государя или батюшки попросту не рисковал. Некоторые заботливые отцы поглядывали и на барышню Гурееву, но та вызывала у них закономерные опасения — слишком вольно себя ведет для худородной, а если вспомнить ее судный поединок, так и вообще… Отдашь такой дочку в свиту, а вдруг она ее каким непотребствам научит⁉ Хотя митрополит Иона совсем наоборот, считал Аглаю Черную доброй христианкой и не раз лично причащал ее Святых Тайн.

Но даже архипастырь Литовский вплоть до середины сентября не подозревал, насколько ревностна в вере личная ученица Великого князя Литовского. За день до этого он получил от царевны Евдокии записку с почтительной просьбой заглянуть к ней при случае, дабы обсудить желание дворянки Гуреевой внести посильную лепту на нужды православной церкви. Разумеется, владыко никак не мог проигнорировать столь славный душевный порыв: но тем утром его немного задержали просители, так что освободился он аккурат к тому часу, когда внутренний дворик дворца закрывали от посторонних — ради того, чтобы любимая живность царевны могла вдоволь поиграться и размять лапы.