Государь всея Руси

Великий князь шел в средней колонне. 24 июня ой прибыл в Волок Ламский, 29 июня — в Торжок. Здесь он соединился с тверскими полками — против Новгорода шли объединенные силы всей Русской земли. Иван Васильевич непрерывно следит по донесениям за действиями других колонн и отдает им распоряжения. Находясь 9 июля на озере Коломно, он получает известие о второй победе князя Холмского и Федора Хромого. Воеводы предполагали заняться осадой городка Демон, но великий князь понимает, что это — второстепенная задача. Своей директивой он поворачивает войска на запад, за Шелонь, на соединение с псковичами, а под Демоном оставляет только Верейско-Белозерский полк. Это распоряжение приводит к Шелонской битве.

12 июля десятитысячное войско псковичей «начата воевати Новгородскую волость и жечи». Новгородцы не остались в долгу — они напали на псковскую Навережскую губу и выжгли ее, уничтожив при этом архитектурный шедевр — церковь св. Николы, «вельми преудивлену и чюдну, такове не было во всей Псковской волости, о полтретью десяти углах». В огне феодальной войны погибла двадцатипятиугольная церковь, которая, вероятно, могла бы поспорить со знаменитым в наше время храмом в Кижах.

Новгородцы послали против псковичей войско во главе с посадниками Василием Казимиром и Дмитрием Борецким — «всей новгородской силе наиболее 40 тысящи», по оценке псковичей. Псковичам угрожал неминуемый разгром. Но это войско «наехоше на Шелони силу московского князя Данилы Холмского», двинутую на помощь псковичам великим князем.

В воскресенье, 14 июля, на Шелони произошло сражение, решившее участь феодальной республики. Московская, псковская и новгородская летописи, расходясь в деталях, единодушны в одном: войска Господина Великого Новгорода были разбиты наголову. Многие тысячи воинов пали на поле сражения, две тысячи были взяты в плен. В плену оказалась верхушка новгородского боярства, наиболее враждебная Москве.

Сражение, по-видимому, было решено мощным ударом московской конницы, которая неожиданно для новгородцев переправилась через Шелонь. Новгородский летописец рассказывает о распрях в стане новгородцев: «меньшие», утомленные походом, стали «вопить» против «больших», требуя немедленной атаки. Полк архиепископа вообще отказался принять участие в сражении — он будто бы был послан только против псковичей. О том, что среди новгородцев далеко не было единодушия, говорит и московский летописец, описывая насильственную мобилизацию в Новгороде: «Которым бо не хотети пойти к бою тому, и... тех разграбляху и избиваху, а иных в реку в Волхов метаху».[69]

Рыхлое, разношерстное новгородское войско, лишенное боевого воодушевления и твердой организации, не могло противостоять московской коннице с ее богатым боевым опытом и хорошими воеводами во главе. Вся старая военная система вечевой республики потерпела крах.

По распоряжению великого князя главные силы псковичей, оставив отряд с шестью пушками для осады Порхова, двинулись к самому Новгороду и остановились в 20 верстах от него. Кампания была фактически окончена.

24 июля, прибыв в Русу, великий князь распорядился участью пленных. Четверо бояр, в том числе Дмитрий Исакович Борецкий, один из послов, подписавших договор с Казимиром, были обезглавлены. Десятки других бояр посланы в заточение. С «людей добрых новгородцев» был взят откуп. «Мелких людей» великий князь «велел отпущати к Новгороду».[70]

События в Русе имели не меньшее значение, чем Шелонская битва. Впервые за всю долгую историю новгородско-великокняжеских отношений с взятыми в плен боярами поступили не как с почетными пленниками, подлежащими обмену или выкупу, а как с государственными изменниками. Великий князь продемонстрировал принципиально новый подход к «новгородской проблеме» — в его глазах Господин Великий Новгород не равноправная договаривающаяся сторона, а его «отчина», часть Русской земли, составляющей единое государство.

Отпуск на волю «меньших людей», основной массы новгородского войска, показал и другую сторону великокняжеской политики. Рядовые горожане, выступившие с оружием в руках, не рассматриваются как преступники. Они — те самые насильно мобилизованные «плотницы и гончары и прочий... на мысли которым того и не бывало, чтобы руки подняти противу великого князя». Великий князь — не против них, не против основной массы новгородцев, а только против бояр-изменников, перешедших на сторону короля.

Социальная политика Ивана Васильевича в Новгороде определилась на много десятков лет вперед.