Государь всея Руси

Осень 1476 г. «суха была и студена», а затем ударили жестокие бесснежные морозы. Как всегда, то тут, то там в Москве вспыхивали пожары. Самый большой случился в ночь на 21 марта: загорелся двор князя и Андрея Меньшого, а затем — его брата, старшего Андрея. После долгого великопостного стояния в церкви великий князь, его сын и «многие дети боярские» бросились тушить огонь, «разметывая» деревянные строения. Дворы обоих князей Андреев сгорели, но все остальные удалось отстоять от пламени.

А самые главные события этой зимы были связаны с Великим Новгородом, 23 февраля прибыл под стражей посадник Захарий Овинов «со многими новгородци, иным отвечивати, коих обидел, а на иных искати». Впервые суд по новгородским делам совершался не в родном городе, а в столице великого князя. Это было продолжение суда на Городище. По обледенелым дорогам неделю за неделей тянулись в Москву новгородские обидчики и «преобижении»: посадники Василий Микифоров, Иван Кузьмин и «ишш мнози», и житьи люди, и поселяне, и черницы, и вдовы — «искати и отвечивати, многое их множество». Для Новгорода наступали новые времена. Летописец не забыл отметить «поселян» — жителей новгородских погостов, бесправных смердов. Боярской власти, власти вечевого города над огромной Новгородской землей приходил конец.[100]

Под весну приехали на Москву Назар подвойский и вечевой дьяк Захарий. Они привезли великому князю предложение новгородцев: называть себя их «государем». «Наперед того, как и земля их стала, того не бывало — никоторого великого князя государем не называли, но господином».

За условной феодальной терминологией скрывались реальные политические явления. Термин «господин» означал власть и покровительство, но предполагал сохранение известной независимости у подвластных. Термин «государь» означал полную и безоговорочную власть. Признание великого князя «государем» над Новгородом было бы равнозначно концу феодальной республики.

24 апреля в Новгород отправились бояре Федор Давыдович Хромой и Иван Борисович Тучко Морозов в сопровождении дьяка Василия Долматова. Великий князь стремился к немедленной реализаций предложения новгородцев. 18 мая московские делегаты прибыли в Новгород. На вече боярин Федор Давыдович изложил политическую платформу великого князя. Важнейший пункт ее — установление великокняжеского суда и управления: «по всем улицам се« дети князя великого тиунам».

На новгородском вече эти предложения вызвали бурю. Вече заявило, что послы в Москву были отправлены без его, веча, «веданья». Начались расправы с теми, кто, по подозрению новгородцев, «тую прелесть чинили». Боярина Василия Никифорова «приведоша на вече» — «переветниче, был ты у великого князя, а целовал еси ему крест на нас». Напрасно он объяснял, что «целовал крест» великому князю, не имея в виду измену Новгороду. Разъяренная толпа убила его и еще нескольких бояр, «обговоривших» друг друга. Предложение Москвы было категорически отвергнуто. С этим и вернулось посольство Федора Давыдовича, пробывшее в Новгороде шесть недель.[101] В Новгороде опять пришли к власти противники московской ориентации.

Что же произошло в действительности в эти решающие месяцы, с марта по июнь 1477 г.? В литературе на этот счет высказываются разные мнения. Но более или менее отчетливо вырисовываются два основных факта. Во-первых, мартовское посольство в Москву действительно имело место (некоторые исследователи это отрицают). В этом убеждает поведение самого новгородского веча — оно ведь не опровергало факта посольства, а только утверждало, что не давало послам таких полномочий. Второй факт — послы в Москву действовали не по наказу веча, а по инициативе какой-то части новгородских бояр, скорее всего именно тех, которые стали впоследствии жертвой расправы.

Какую же цель могли преследовать бояре, приглашая великого князя стать «государем» в Новгороде? Наиболее правдоподобно выглядит такое объяснение — они хотели ценой перехода на службу великому князю сохранить свое положение и свои богатства.

Трудно назвать это поведение высокоморальным, но понять его можно. Республика явно доживала последние дни. Суд на Городище и последующие суды в Москве не оставляли на этот счет ни малейшего сомнения. Часть бояр решила ускорить события. Они надеялись, что, получив предложение стать «государем» по инициативе бояр, великий князь согласится на сохранение основ новгородского порядка, а главное, боярских вотчин.

Но они ошибались. Сохранение могущества боярской олигархии было несовместимо с интересами Русского государства. Бояре не получили единодушной поддержки даже в рядах господы, далеко не изжившей еще литовские симпатии и державные амбиции. А в глазах веча бояре, перешедшие тайком на службу к великому князю, выглядели прямыми изменниками. Проект мирного, безболезненного для боярства включения Новгородской земли в состав Русского государства с сохранением прежней социально-политической структуры оказался не более чем утопией, реализация которой лишь ускорила неотвратимый конец.