Государь всея Руси

Но далеко не вся земля, конфискованная у новгородских феодалов, светских и церковных, пошла в поместную раздачу. Большая часть конфискованных вотчин перешла во вновь созданную категорию «государевых оброчных земель». Крестьяне, бывшие новгородские смерды, жившие на этих землях, платили теперь доходы в казну великого князя через вновь учрежденную местную администрацию. Не имея над собой судебно-административной власти феодала-землевладельца, они по своему положению напоминали «черных» крестьян Северо-Восточной Руси — и те, и другие непосредственно подчинялись феодальному государству. Создание обширной категория оброчных земель на месте бывших церковных и светских вотчин в значительной мере улучшало положение местных крестьян, повышало степень их свободы. Деньги и повинности с оброчных крестьян обогащали государственную казну. В то же время оброчные земли были резервом для дальнейшего роста поместной системы — великий князь, как глава феодального государства, мог в случае необходимости раздать их служилым людям. Так впоследствии и получилось. Но произошло это много позже, уже в XVI в., в других исторических условиях. А в конце XV в. вновь созданные оброчные земли, как и черные земли Северо-Восточной Руси, оберегались великокняжеской властью, стремившейся держать их под своим контролем. В этом заключалась важнейшая особенность аграрной политики Ивана Васильевича, отличающая ее как от предыдущей эпохи (когда великие князья охотно давали вотчинникам жалованные грамоты на черные земли), так и от последующего времени (когда черные и оброчные земли в основном пошли в поместную раздачу).

Основные черты этой аграрной политики проявились и по отношению к Пскову. В 80-х гг. Господин Псков был охвачен волнением — наместник князь Ярослав Оболенский провел по указанию великого князя важную реформу, касавшуюся псковских смердов. Здесь, как и в Новгородской земле, смерды несли все повинности в пользу главного города. Теперь, по новым «смердьим грамотам», эти повинности были ограничены. Реформа затронула интересы всего Пскова, особенно «черных людей»— горожан, на долю которых теперь выпали непривычные для них обязанности, лежавшие прежде на смердах. В 1483 г. началась «брань о смердах»: на псковском вече горожане выступили против смердов и потребовали отмены реформы. Трехлетняя борьба, сопровождавшаяся неоднократными посольствами к великому князю, ни к чему не привела. Иван Васильевич решительно поддерживал реформу. Над смердами Псковской земли установился, по существу, контроль великокняжеской власти, а традиционному укладу Господина Пскова был нанесен сильный удар. Был сделан важный шаг к сближению псковских порядков с общерусскими.

В январе 1483 г. умер великий князь Василий Иванович Рязанский. На рязанском столе оказался пятнадцатилетний Иван, племянник московского великого князя. В июне с ним был заключен новый договор. По старому докончанию 1447 г. Рязанское великое княжество сохраняло право самостоятельных (хотя и согласованных с Москвой) дипломатических сношений с Литвой. Теперь эти права были утрачены: великий князь Рязанский обязался ни с кем не «канчивати» — не вести никаких переговоров и не заключать соглашений.[150] Рязанская земля фактически вошла в состав Русского государства, сохранив только внутреннюю автономию — собственную феодальную иерархию, пока еще не слившуюся с московской.

Из всех русских земель формальную независимость к середине 80-х гг. сохраняла только Тверь. Но дни Тверского великого княжения были сочтены. Как мы видели, еще в 70-х гг. тверские феодалы в значительном числе переходили на службу Москве, разрывая свои старые вассальные связи с великим князем Михаилом Борисовичем.

По сообщению летописца, тверские бояре переходили на московскую службу не вполне добровольно: «не терпяше обиды от великого князя (Московского.— Ю. А.), зане же многи от великого князя и от бояр обиды, и от его детей боярских, о землях. Где межи сошлися с межами, где ни изобидять московские дети боярские, то пропало. А где тверичи изобядять, а то князь великий с поношением посылает и с грозами к Тверскому. А ответом его веры не иметь, а суде не дасть».[151] Слова эти принадлежат оппозиционному софийско-львовскому летописцу. Но в данном случае им можно верить. Они раскрывают картину московско-тверских отношений в последние годы Тверского великого княжения.

Между Москвой и Тверью фактически шла своего рода малая пограничная война, в которой участвовали феодалы обеих сторон, спорящие о землях. Но за спиной московских землевладельцев стоял государь всея Руси, а тверские никакой реальной помощи от своего великого князя получить не могли. И не удивительно, что они стали переходить на службу к более могущественному сеньору.