Государева избранница

– Это у тебя предсвадебное волнение, государь, – улыбнулся боярин Морозов. – Это нормально. Все беспокоятся. А бабы еще и рыдают, горючими слезами обливаются. Хотя как раз они завсегда больше всех своей свадьбе и радуются! Однако же сегодня у нас есть беды куда тревожнее. Недавний учет показал, что нынешние расходы казны превосходят приход почти на двадцать тысяч рублей. Сверх того, Посольский приказ челом бьет об обновлении расписания, а Конюшеному приказу ввиду предстоящих торжеств недостает серебра для возникших нужд.

– Так, может, отложить? – вдруг предложил государь.

– Ты о чем, Алексей? – встревожился дядька.

– Отложить свадьбу. Коли уж в казне недодача… Мой отец, вон, в тридцать лет женился!

– Государь, это невозможно! – возмутился уже патриарх Иосиф. – Ты царь! Ты молод и здоров! Во благо державы и ради спокойствия наших потомков нам нужен наследник трона! Ты обязан скорейше родить сына!

– Я не уверен, что сделал правильный выбор, святитель.

– Боярышню Евфимию осматривали лучшие повитухи и лучшие медики! – напомнил боярин Морозов. – У нее широкие бедра и большая грудь, она полнокровна и не имеет изъянов. Она родит здоровых детей.

– Но разве токмо сие важно в близости супругов, святитель? – обратился к первосвященнику государь.

– А что же еще надобно, чадо мое? – удивился патриарх. – Господь сказал нам: «Плодитесь и размножайтесь!» – и во исполнение заветов Всевышнего каждый муж обязан скорейше найти себе супругу и зачать детей!

– Все равно с кем?

– Со здоровой благонравной женщиной!

– С любой?!

– Ты беспокоишь меня, государь… – перекрестился патриарх. – Молился ли ты сегодня?

– Это просто предсвадебное беспокойство, святитель! – вступился за воспитанника боярин Морозов.

– Тебе надобно обратиться к Господу с покаянной молитвой, мое возлюбленное чадо! – твердо потребовал патриарх Иосиф. – Я сам вместе с тобой стану молиться о твоем вразумлении и успокоении! Я приму твою исповедь и очищу твою душу. Когда умиротворится твоя душа, то успокоится и разум.

– Да, – согласился боярин Морозов. – Нам всем необходимо помолиться и успокоиться. Скоро соберется Боярская дума, и нам придется решить несколько сложных вопросов в денежных делах.

– Хорошо, давайте помолимся, – согласился Алексей Михайлович. – Здесь станем к Богу обращаться или пойдем к иконостасу за опочивальней?

– Если уж идти, то в храм Господень, – после короткого колебания решил патриарх. – К ризе Господа нашего, Иисуса Христа. Близость к Божьей благодати придаст новые силы нашим молитвам!

– В храм так в храм, – не стал противиться государь. – Позовите слуг, пусть подадут одеваться.

Спустя четверть часа государь со своей случайно сложившейся утренней свитой и восемью рындами спустился с крыльца Теремного дворца.

– Царь, царь идет!!! – известие заставило тревожно всколыхнуться всех немногочисленных прихожан. – Государь идет молиться! Сам Алексей Михайлович! И патриарх, первосвятитель Иосиф с ним!

Подданные склонились в поясных поклонах, на которые царь, его воспитатель и патриарх совершенно не обратили внимания, слишком занятые беседой.

– У нас в приказах слишком много стряпчих, – объяснял, шагая рядом с правителем, Борис Иванович. – Сии расходы легко сократить, поменяв тягло на пошлины. На Руси четыре миллиона смердов крестьянского сословия, и за каждой сохой и ловом учет потребен. Из сего выходит тысяча писарей, каковые все дворы да пашни переписывают. Солеваров же всего пара тысяч, за ними всеми и один подьячий уследит. Соль же надобна каждому хозяйству и каждой живой душе. Коли вместо тягла подушного пошлину соляную установить, то всех прочих учетчиков можно к делам полезным приставить и для казны до пятидесяти тысяч рублей каждый год сохранять…

– Окстись, Борис Иванович! – взмолился патриарх. – Ты же в храме Господнем пребываешь, из коего Иисус торговцев еще до вознесения изгнал! О Боге и о душе подумай, боярин!

Самый богатый человек державы, спохватившись, кашлянул, потупил взор и перекрестился.

– Иди сюда, – призвал государя патриарх, и они вместе встали перед алтарем, склонившись в молитве.

Свита затихла, первосвятитель негромким речитативом вознес молитву о ниспослании царю Алексею Михайловичу покоя и благоразумия.

Государь обращался к небесам, остальные прихожане во все глаза смотрели на него, затаив дыхание и забывая даже креститься. Не каждый день увидишь самого царя, великого государя всея Руси вот так, совсем рядом – не заслоненного от простых людей десятками спин придворной знати!

Закончив молитву, Алексей Михайлович исповедался, получил отпущение грехов и с явным облегчением направился к выходу, скользнув безразличным взглядом по прихожанам: по собольим шапкам и куньим воротникам, по самоцветным кокошникам и жемчужным ожерельям, по высоким лбам, вздернутым подбородкам, белым щекам, по коралловым губам и синим глазам.

По пронзительному карему взору.

Карему взору на прекрасном лице – румяном и тронутым слабой таинственной улыбкой…