Государева почта + Заутреня в Рапалло

Мать закрывала лицо руками. Кролика и в самом деле не обратишь во льва! Да и нет необходимости, если гордый лев готов. Однако Герман — лев? Если говорить о стати, лев из самых породистых!.. Ничего не скажешь, слукавила природа! У матери, говорят, прадед был такой — сажень косая в плечах! Но вот незадача: не дал ума своей силе Герман! Больше того, так и не понял, каким сокровищем обладает. Переселился на чердак и вывел вторую трубу в небо. Была бы эта труба не видна, а то… глаза мозолит. Да и молва пошла: «От цветовского чердака до Сатурновых тарелок рукой подать!» Ну, сокольническая братия и прежде держала знатный посад в страхе: и Измайлово, и Перово, и весь ряд Соколиных… Бравые парни из Сокольников звали себя стаей. Когда эта стая сшибалась с недругом, земля тряслась в ознобе. Вот она и подступила к цветовскому дому едва ли не в полном своем составе: «Дай одним глазом взглянуть на тарелки!» Мать перепугалась насмерть: пришел конец света! Но Герман не сдрейфил. «Становись в очередь!» И случилось необычное: стая обратилась в журавлиный клин, хоть бери линейку и вымеряй. Так или иначе, а в этот день сокольнической братии удалось узреть «Сатурно–вы тарелки». Но это еще больше раззадорило братию. Дождавшись ночи, к цветовскому дому явился сам Багор, заводила стаи, да в кураже выломал ворота. Был он мал, но крепок, тяжел в кости и теле, резок в походке, с необыкновенной силой в лапищах. Когда Герман вышел навстречу Багру и поднял его и, добравшись до высокого берега пруда, что начинался за ивовой порослью, кинул в воду, короткий и густосбитый Багор хорошо летел, да и замах был во все плечо Гер–маново — Багор пролетел половину пруда, опустился там, где уже начинается глубина… На этом показ «Сатурновых тарелок» закончился, верили на слово, что они есть…

С тех пор о силе Германа пошли легенды в Сокольниках, и, как обычно, легенды немало превзошли самую силу Германа — он, конечно, был богатырем, но не таким, чтобы рассказывать о нем были–небылицы. Но вот что интересно: отныне всех, кто был причислен к семье Цветовых, величали в темных сокольнических просеках не иначе как Германовы. Под этой коль–чужкой непробиваемой — брат Германов — прошло и детство Сергея. Когда Лариска подросла маленько, на далекой просеке ее остановили Багры и не сняли, а содрали пальтишко, да так шибко, что пуговицы рассыпались по песку. «Так то ж сестренка Германова!» — прозрел один из Багров, разглядев испуганную Ларис–кину физию. Багры пришли в замешательство. «Надевай обратно!.. Даже пуговицы в траве отыскали и ссыпали в карман. Вот и получилось, что этой коль–чужкой превеликой можно было укрыть всю семью.

Природа отпустила и силы, и храбрости на всю семью, а он, не спросясь, забрал ее себе. Так могло показаться, но это было неверно. Просто вступило в действие правило: когда тебя охраняет брат, твои кулаки усыхают. Наверно, это и произошло с Сергеем. Нет, не то, что кулаки усохли, а вся сила ушла в математику. А тут еще в глазах оборвалась главная пружинка, и пришлось надеть очки. Вот и получилось, что у Геркулеса брат–очкарик. Стыдно сказать, что с той самой минуты, как нос оседлали эти проволочные очки, и мать переменилась к Сергею, как–то вдруг он стал в ее глазах не очень надежен. Она точно говорила: «Так он же очкарик… Что с него взять?» Зато необыкновенно вырос в ее глазах Герман. Она поняла, что именно Герман — ее надежда. Он и никто другой призван увенчать вековую тяжбу с Поярковыми победой!.. Долгожданной победой!.. Что говорить, она любила своего первенца. Ему шло самое гордое из слов: «Мужчина!» А это значило: человек слова и, конечно, человек дела. Поэтому лучший кусок она старалась приберечь первенцу. Скромного Германа это смущало. «Мама, не надо… Но она была непреклонна: «Пойми, ты старший, это тебе по праву».