Государево дело

– На самом деле мне нужно вам кое-что сообщить, – перешла на обычный тон моя собеседница.

– И что же?

– К вашему отчиму прибыл гонец от императора.

– Когда?

– Только что.

– Откуда вам это известно?

– Я подслушала, как герцог Август рассказывал об этом своему брату.

– Мне показалось, вы были заняты вашими поклонниками.

– Какая прелесть! – сложила она губки бантиком. – Вы ревнуете?

– Мадам!

Возглас подействовал, и фрау Мюнхгаузен, отставив на время попытки привлечь мое мужское внимание, принялась за рассказ:

– Герцог Юлий Эрнст отозвал меня в сторону, чтобы поинтересоваться, куда это вы подевались, и выразить свое неудовольствие. В этот момент и подошел ваш благородный отчим.

– И что же было в послании?

– Этого я не могу сказать. Они общались шепотом, и я почти ничего не слышала.

– Почти ничего?

– Ну да. Было ясно только, что император Фердинанд воспринял ваш приезд без восторга и опасается, что под лозунгами миролюбия вы пытаетесь сколотить союз протестантских князей против него.

– Это то, что вы «расслышали»?

– Не все, разумеется, – проигнорировала Женевьева мой скепсис. – Но, право же, нетрудно догадаться.

– О чем вы еще «догадались»?

– О том, что Август и Юлий Эрнст никогда вас не поддержат. Они заинтересованы в покровительстве Фердинанда.

– Вот как! И отчего же?

– Да потому что один из сыновей покойного Генриха Юлия еще жив и может претендовать на герцогский престол.

– Вы про принца Кристиана? Я слышал, что он сгинул где-то в Голландии.

– Вовсе нет. Он жив, здоров и пользуется все большей популярностью среди тамошних военных. К тому же он фанатичный лютеранин, в отличие от своих весьма умеренных в религиозных вопросах родственников.

– Странно. Матушка не говорила мне об этом обстоятельстве.

– Возможно, герцогиня Клара Мария не сочла это важным. К тому же она ведь тоже заинтересована, чтобы именно ее муж был полноправным герцогом.

Последний довод меня не то чтобы убедил, но какая-то доля истины в этом явно была. Все-таки майне либе муттер[120], дай ей бог здоровья, женщина весьма предприимчивая. И пока состояние здоровья позволяло ей это, активно занималась политикой… Кажется, последнее предложение я сказал вслух, и быстро соображавшая Женевьева тут же поинтересовалась:

– А как здоровье герцогини? В последнее время она выглядит неважно.

– Благодарю, ей уже лучше.

– Значит, мне показалось, – продолжила тараторить француженка, не обращая внимания на мою сухость. – Просто с тех пор, как у вашего отчима служит новый придворный врач, ваша благородная матушка стала чаще болеть.

– Простите, что вы сказали?..

– Я? Ничего! Просто поинтересовалась здоровьем ее светлости, ведь если с ней что-то случится, то это станет большим горем для всех подданных…

– Чуть помедленнее, мадам. Вы что-то знаете об этом эскулапе?

– Ничего конкретного, – посерьезнела фрау Мюнхгаузен. – Просто ходят разные слухи…

– Какие слухи? Мне что, из вас информацию клещами тянуть!

– Ну, однажды его пациентом был старый, но еще крепкий барон, который внезапно умер, осчастливив тем самым своих наследников. Конечно, все мы смертны, но благосостояние мэтра Штайнмаера значительно улучшилось после того случая. Кроме того, к нему иной раз обращаются девицы, если их поражает один внезапный недуг с пищеварением…

– С чем? – удивленно переспросил я.

– Ну, бывает такое, – приняла постный вид Женевьева. – Ест девушка как обычно, а живот растет…

– Понятно. Да, я слышал о подобном недомогании, но думал, что при нем обращаются за помощью к деревенским бабушкам, склонным собирать травы и готовить из них разного рода снадобья.

– Так и было, пока всех таких старушек в наших краях не отправили на костер.

– Вы полагаете, и тут есть связь?

– Видите ли, ваше величество… «охота на ведьм» так устроена, что судей интересуют лишь те слуги нечистого, у которых есть имущество, на которое можно наложить арест. Если же такового нет, то можно заниматься колдовством, ничего не опасаясь. Но раз несчастных сожгли, то…

– Судей вознаградил кто-то другой, – закончил я.

Дама в ответ красноречиво промолчала, дескать, вы сами догадались, а я тут вовсе ни при чем.

– Скажите, Женевьева, – пристально взглянул я на свою собеседницу. – Зачем вы мне все это рассказываете? Вам ведь было достаточно просто заявить, что доктор, как там его… в общем, не заслуживает доверия.

– Я и раньше много о вас слышала, сир, – тихо отвечала она. – Но теперь, познакомившись поближе, узнала совсем с другой стороны. Вы – государь справедливый и милосердный…

– Вот уж вряд ли. Особенно последнее!

– Нет, я не это имела в виду. Разумеется, на поле боя вам лучше не попадаться, да и виновных в преступлениях вы караете без всякой жалости, но я никогда не поверю, что вы сможете осудить человека на костер только для того, чтобы завладеть его имуществом.

– Боже мой, какой слог! Ладно, я вас понял. Но давайте вернемся в общий зал, пока нас не стали искать.

– Как вам будет угодно, – присела в реверансе фрау Мюнхгаузен, но не тронулась с места.

– Что-то еще?