Государево дело

Думцы ошарашенно переглянулись, после чего по их рядам поползли смешки. Пожалованная сумма была годовым окладом средней руки стольника, и для человека, ставящего себя на одну доску с коронованными правителями, была просто унизительной. К тому же Сагайдачного назвали не гетманом, а всего лишь атаманом. Лицо правильно все понявшего Одинца потемнело, но он сумел сохранить самообладание. Отвесив еще один поклон, полковник в сдержанных, но вместе с тем учтивых предложениях поблагодарил меня за оказанную честь и собрался было уходить, но один из его подручных, высокий статный казак, не смог сдержать темперамент.

– А что, браты, – звонко спросил он у своих спутников, тряхнув чубатой головой, – посмели бы насмехаться над нами москали, когда бы стража не забрала наши сабли?

– Грицко, замолчи за ради Господа Бога! – зашипел на него полковник, но было поздно.

В Грановитой палате повисла зловещая тишина. Распоряжавшийся приемом Вельяминов сам был готов кинуться на нахала, не говоря уж о других присутствующих. Но тут вперед вышел недавно пожалованный в думные дворяне князь Дмитрий Щербатов и, без улыбки глядя в лицо казака, спросил:

– А ты, собачий сын, повторишь мне это в лицо, когда тебе вернут саблю?

– Тю! Та запросто! – ощерился запорожец.

– Вот тогда и поговорим…

– А ну-ка прекратить! – заорал вклинившийся между ними Вельяминов. – А то сей же час оба в железах окажетесь!

– Ваше величество! – воззвал обескураженный Одинец. – Прошу напомнить вашим людям, что мы посланники гетмана Сагайдачного!

– Прекратить свару! – впервые за время приема подал я голос. – Никто не упрекнет меня, что при моем дворе плохо обошлись с послами. Посему велю охранять их от всяких посягательств до тех пор, пока не покинут пределы царства нашего.

Все присутствующие одобрительно загудели, и только задиристый запорожец все никак не мог успокоиться, чем и решил свою судьбу.

– Живи покуда, – презрительно усмехнулся он в сторону Щербатова.

– Однако же полагая поединок делом рыцарским, не стану препятствовать ему, если нет иного способа разрешить конфликт без урона чести!

– Благодарю, государь, – поклонился большим обычаем князь.

Едва послы отправились восвояси, у меня собрался ближний круг, чтобы обсудить создавшееся положение. Правда, на сей раз на этом совещании присутствовали два новых человека – Филарет и князь Пожарский. Первый принял приглашение как должное и, с достоинством усевшись в предложенное ему кресло, обвел строгим взглядом моих ближников. Иван Никитич Романов на взгляд брата обратил внимания не более чем на настенную роспись, Вельяминов с фон Гершовым также остались бесстрастными, а вот Рюмина и Михальского с Пушкаревым, похоже, проняло. Во всяком случае, сесть они так и не решились.

– Что скажете, господа хорошие? – поинтересовался я у собравшихся.

– Дозволь слово молвить, государь, – поклонился Клим.

– Говори, если есть чего.

– Не изволь гневаться, а только крепко обидел ты Сагайдачного. Будет теперь каверзы строить, а он на эти дела мастер!

– Нам с ним детей не крестить, – жестко усмехнулся Филарет.

– Оно так, владыка, однако же зачем лишний раз ссориться там, где без того обойтись можно?

– На службу его все одно брать нельзя. Мы с османами и крымцами миру хотим, а он только из-под Перекопа вернулся. Я чаю, в Стамбуле не возрадовались бы, коли его в Москве приветили. А уж про Бахчисарай и толковать нечего!

– Кстати, а до Кантакузена уже довели, что посланникам гетмана от ворот поворот дали? – поинтересовался я.

– Еще нет, но за тем дело не станет.

– Вот и славно. Пусть турки без опаски идут в Валахию и Молдавию ляхов воевать. Я к ним на помощь не пойду.

– Не пойму я, государь, – прокашлявшись, спросил Пожарский. – А какая нам с того корысть?

– Хороший вопрос, Дмитрий Михайлович, – усмехнулся я. – Первая выгода в том, что пока ляхи с турками будут заняты, к нам они не полезут!

– Да они и без того бы не полезли, – пожал плечами князь.

– Верно. Только вместе с султаном на войну и крымский хан отправится, стало быть, и татары наши рубежи тревожить не будут. Это вторая выгода!

– А третья есть?

– Есть, князь, как не быть. Король Сигизмунд – союзник императору Фердинанду и, если Речь Посполитая потерпит поражение, просто вынужден будет вмешаться. Может быть, тогда до этого узколобого фанатика дойдет, что христиане, молящиеся чуть иначе, чем он, все же лучше магометан.

– О вотчинах своих беспокоишься? – понятливо покивал головой князь.

– Не без этого, – не стал отрицать я очевидное.

– Единоверцев бывших защитить хочешь? – прищурил глаз Филарет.

– Хочу избежать ненужного кровопролития и разорения земли. Своей в том числе.

– Прошу прощения, мой кайзер, – вступил в разговор помалкивающий до сих пор фон Гершов, – но, боюсь, вы заблуждаетесь насчет Габсбурга. Король Сигизмунд конечно же друг императора Фердинанда, но вот император Священной Римской империи совсем не друг польскому королю. Цесарцы палец о палец не ударят, чтобы помочь полякам.

– Может быть, и так, – не стал спорить я.

– А ежели турки совсем ляхов побьют? – озвучил общие опасения Вельяминов.

– Да и хрен бы с ними!