Государево дело

– Скоро на дорогах будет много беглецов из армии короля Фридриха, – неохотно пояснил тот. – Станет небезопасно.

– Это верно, – кивнул Мордехай. – Но они вас в любом случае нагонят.

– И что же делать?

– Как что? – удивился Кац. – Конечно же, двигайтесь дальше не по дорогам, а по реке. На Эльбе немало кораблей, так и снующих туда-сюда, владельцы которых охотно доставят вас… кстати, а куда вы направляетесь?

– Хм, пожалуй, это верно, – задумался Петцель, проигнорировав вопрос о пункте назначения. – Но как нам быть с лошадьми и фургоном?

– Конечно же, верно! – с жаром продолжил кабатчик. – А что же до лошадок, то их можно не тащить с собой, а продать здесь, чтобы добравшись до места купить новых. Я бы, к слову, взял ваших и дал хорошую цену, не то что здешние барышники. Не говоря уж о том, что позволил бы им дотащить фургон до пристани и только потом забрал.

– И сколько бы вы дали мне за них? – с интересом воскликнул ростовщик, ещё ничего не решивший, но не сумевший отказать себе в удовольствии поторговаться.

– По двенадцать талеров.

– Сколько? – возмущенно задохнулся Петцель. – Да это же грабеж! Я взял их в Праге за сорок каждую…

– Воля ваша, почтенный гер Рувим, – покачал головой Кац, – а только вы переплатили, да к тому же, видать, не слишком хорошо кормили в дороге ваших лошадок, отчего они совсем отощали. Впрочем, если угодно можете справиться у барышников, но эти разбойники вам и половины не дадут.

– Что вы такое говорите?! Да они откормлены так, что под ними земля проваливается…

– Кстати, – не смущаясь, продолжал Мордехай, – фургончик тоже можно продать. Хотя бы и мне. Или у вас там что-то ценное?

– Для кого как, – горестно вздохнул Петцель. – Для таких состоятельных людей как вы, это может быть и ничто, а для меня и моей семьи эти товары – всё, что у нас есть!

– Чтобы я так жил, как вы жалуетесь! – ухмыльнулся корчмарь. – Если вам угодно притворяться простыми торговцами, то кто я такой, чтобы спорить?

– Двадцать пять талеров за лошадь!

– И кто тут только что кричал за грабеж?

Скоро они сошлись в цене, и уже вечером семья Петцелей и их слуги оказались на довольно большой барке, идущей до Гамбурга. Пан Рувим выкупил для себя и своих домашних каморку, в которой жил её капитан и владелец, поскольку это было единственное приличное помещение на всем судне. Остальные пассажиры и команда в хорошую погоду ютились на палубе, а когда та портилась, прятались в наполненный грузами трюм. Там же нашлось место и для Боруха, а вот старой Дворе хозяева все же разрешили разместиться вместе с ними.

– Мойша, а отчего от тебя пахнет пивом? – ехидно поинтересовалась Сара, едва они закончили размещаться.

– Моисей, ты что, пил? – с испугом воскликнула мать и схватилась за то место, где по её мнению у людей находится сердце.

– Что вы, матушка, – сделал невинное лицо мальчик, одновременно показывая кулак сестре. – Это слуга в корчме ненароком разлил на меня немного, вот и пахнет.

– Я думаю, судя по запаху, он не так уж мало и разлил, – продолжила девушка, не обращая внимания на угрозы брата.

– А я думаю, что приличной девушке этот запах должен быть незнаком, – парировал Мойша, и с независимым видом покинул их каморку.

– А ведь он прав, – задумчиво заметила Мира, и громко спросила у глуховатой Дворы: – а ты как думаешь?

– Это место совсем не походит для вас с детьми, госпожа, – согласно закивала старушка.

Дальнейшее их путешествие проходило спокойно. Барка, увлекаемая попутным течением, размеренно двигалась к своей цели. Когда позволял ветер, матросы ставили парус, и тогда она шла ещё быстрее, наполняя восторгом сердце Мойши, воображавшего, что их суденышко бороздит бескрайний океан. Нет, он, разумеется, не хотел стать моряком, да и где вы видели моряков – евреев? Но отчего бы будущему богатому негоцианту Моисею Петцелю не стать ещё и судовладельцем, чтобы отправиться в далекие страны и привезти оттуда несметные сокровища? Тогда никто бы, даже эта несносная Сара, не посмели бы строить насмешки над ним!

Иногда к нему, воспользовавшись сном матери и Дворы, присоединялась Сара, и они вместе стояли у борта, глазея на проплывающие мимо них берега. Несмотря на постоянные стычки, брат и сестра любили друг друга и обычно ладили между собой. Ну, кроме тех случаев, когда Мойша совершал какой-нибудь промах и становился объектом для бесивших его шуточек.